Надо, надо было мне ехать. Есть такие моменты в жизни, когда
надо слушать только свое сердце. Оно же у меня рвалось к ней. И не поехал, еще
звонил, узнавал, какие нужны лекарства. Мать очень сухо ответила: «Спасибо, все
есть». Спустя время я еще позвонил, попал на Аню. Аня честно сказала мне, что
мать считает меня виновником болезни Саши. «Аня, я приеду». – «Нет, она
очень просила, чтоб вы приехали после Пасхи, сказала, что после Пасхи сразу
излечится».
Прошло Вербное воскресенье. Дождь разбавлялся снегом или,
наоборот, снег дождем. Из церкви шли с букетиками верб. Я решил, что на Пасху
пойду в храм иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость». Ночью разведрило, и
такая радостная, ранняя, ядреная луна неслась с востока в зенит, что я
утешился, я знал, что в полнолуние Саша непременно чувствует себя лучше, а тут
тем более такое полнолуние – первое весеннее, после которого в воскресенье –
Христово Воскресение.
Хочешь не хочешь, а на работу еще раз надо было сходить. Там
же бумаги мои, там в памяти компьютера какая-никакая, а диссертация. Пусть
конспект, но не оставлять же врагам.
К компьютеру меня допустили. «Суворов! – надпись
огромными буквами. – Спиши слова!» Конечно, начальник мой, великий Эдуард,
мыслитель современности, подписавший смертный приговор введению в Россию
демократии и за это ею изгнанный. Думаю, что изгнание это смертного приговора
не отменило. «Саша, – передавал он мне на прощанье, – мы – русские,
какое счастье! Представь, если б было как-то иначе. Отчитываюсь тебе, аспирант,
в знании древнерусского, это потруднее портового сленга англоязычных. „Мнози
страсти губительны суть человеку, от них же он потопляется, яко камение, в воду
метаемое: гортанобесие, сребролюбие, гордыня, тщеславие, осуждение,
блудодейственные деяние пиянства, дымоглотства, взирания в иностранщину паки
окаянны, зело и вельми премерзостны. Свинии скотски грязи на своея щетины столь
не навлекают, как человек на душу свою сими грехми студными...“ Ну и так далее.
Суворов! Если услышишь, что со мною несчастный случай, – не верь,
понимаешь почему... Сообщаю также, что я бросил пить, курить и выражаться
одновременно. Привет от Иулиании».
Я нашел свою тему и дал компьютеру приказ стереть ее. В
следующую секунду приказ был исполнен. Гоголю было труднее уничтожить свою
рукопись, подумал я, пришлось сжигать.
Потом я всегда силился вспомнить тот момент, который должен
был почувствовать. После ночной пасхальной службы вышел вместе со всеми из
церкви. Она была как корабль, идущий навстречу рассветному, играющему в небесах
солнцу. «Христос воскресе!» – говорили мне незнакомые люди. «Воистину
воскресе!» – отвечал я, и мы целовались. И одно только было – скорей к Саше,
похристосоваться с нею. Батюшка дал мне пасхальное, сверкающее росписью яйцо. И
еще какая-то женщина подарила, такое пестренькое. И еще нищенка у выхода. Я
бережно нес их, думая, что лучше не ложиться спать, а сразу ехать. В поезде высплюсь.
Позвоню, поздравлю и поеду.
Позвонил. Мне сказали... мне сказали, что в эту ночь Саши не
стало на земле.
Больше ничего не помню.
2006 г.
