Года четыре назад у Вадима была девица, которая почти после каждого слова добавляла «как бы». Если вслушиваться в ее речь, можно было, к примеру, понять, что она как бы спала и ей как бы что-то приснилось, потом она как бы проснулась и как бы поела.
Вадим пытался над ней прикалываться. Спрашивать:
— А на самом деле?
Девица тормозила и некоторое время хлопала на него длинными ресницами.
— Что ты спросил?
— Ты сказала, что как бы проснулась, а на самом деле?
Она не обращала внимания на его подначки. То ли их не понимала, то ли считала, что он так несмешно шутит.
— Нет, я как бы встала и как бы пошла в ванную…
Непонятно, почему Вадим ее вспомнил, при том, что имени этой девицы его память не сохранила. Наверное, оттого, что Варя предлагала ему выставить себя как бы посторонним ей человеком, а значит, его привело в этот подвал единственно чувство жадности. А точнее, желание вернуть свои деньги, и все. Тогда он ее как бы предаст, чтобы как бы вырваться на свободу и как бы помочь ей.
Он сердито фыркнул.
— Вадик, ты чего?
Она почувствовала его раздражение. Глупый, не хочет согласиться, что пока нет другого выхода.
— Надеюсь, что нас выпустят отсюда всего лишь с условием никому об этом не говорить и никогда не возвращаться.
— Еще чего! — возмутилась Варя. — Пусть тогда деньги отдадут. Дарить тридцать пять тысяч чужому дяде?!
— Шкуру неубитого медведя, — ехидно подсказал он.
Она легонько стукнула его кулаком в грудь.
— Ну да, ты прав, я храбрюсь, а что еще остается делать? Ведь мы даже представить себе не можем, что за мысли бродят в голове у тех, кто запер нас здесь. И потому тревожно.
— На взгляд человека постороннего — подумаешь, в подвал залезли! — задумчиво сказал Вадим. — Добропорядочные хозяева надавали бы по шее и выгнали вон. Или милицию вызвали… Но в том-то и дело, что попали мы как раз не к добропорядочным.
Все-таки Варя жизни не училась, как сказала бы Наташка.
О, Наташка отнеслась бы к этой ситуации совсем по-другому. Она бы использовала для собственного блага все, как и то, что недавно произошло между ними. Представила бы себя несчастной, запуганной. Той, у которой одна надежда — он, ее рыцарь. А Варя? Не нашла ничего лучшего, как сказать:
— Больше всего меня угнетает то, что я тебя втянула в неприятности.
— Ты повторяешься, Варвара Леопольдовна! Этот план разработали МЫ, а вовсе не одна ты. И я вполне осознавал, что это может быть опасно. Варя, неужели ты не понимаешь, что для меня оскорбительны твои попытки представить себя сильнее меня? Я не маленький мальчик, который не знал, на что идет. Кроме того, награду за риск я уже получил и другой не желаю.
— Если бы мы вели себя осторожно и я не боялась бы, что снотворное на собаку не подействует…
— Если бы да кабы, — пробурчал Вадим и прижал ее к себе. — Разве можно все предусмотреть? Будем считать, что внезапно наступило похолодание и на нас с тобой упала сосулька.
— Уже упала или только падает?
— Ну хорошо, мы с тобой идем по опасной зоне, где на голову падают сосульки, но другого пути нет, да и сосулька может промазать.
— Успокоил!
— Чем могу. Как ты думаешь, Варежка, если мы с тобой в такой опасности, то, может, стоит скрасить наши последние мгновения чем-нибудь получше напрасных сожалений?
Он назвал ее Варежкой! Совсем как Килька! Неужели Варя ему нравится?
— Ты хочешь сказать…
Она смутилась и спрятала лицо у него на груди.
— А ты против?
— Нет. Просто я подумала, что скоро кто-то придет.
— Мне кажется, в нашем распоряжении еще не меньше часа. И вообще, если хочешь знать, я ни о чем не жалею. Надо же, здесь, на кафельном полу, на чьих-то фуфайках мне открылся, можно сказать, смысл жизни…
— Вадим Львович, ты не ко времени развеселился. А наши дела темны, как южные ночи.
— Но и плакать я не вижу смысла.
Все-таки наличие санузла с умывальником делало их заточение не таким проблемным. А потом они не сговариваясь заснули и спали, пока не наступил день.
Он заявил о себе громко и нагло. Загремел засов, отворилась дверь, и на пороге появился ночной охранник с каким-то молодым мужчиной, одетым в длинный свитер чуть ли не до колен и джинсы.
