— У тебя хороший бинокль. Я разглядела даже, как небритый хмырь с бандитской рожей сидит в кресле и чешет… В общем, чешется. И взгляд у него при этом такой сосредоточенный, будто он теорему Ферма решает.
— И это все, что ты видела?
— Нет, конечно, просто я была так возмущена его наглой рожей, что только за ним и наблюдала. Сидит на чужой даче, будто у себя дома, и ухом не ведет. Интересно, он бывший хозяин или просто посторонний человек?
— Вряд ли посторонний. Раз он, как ты говоришь, донельзя расслаблен — значит, уверен, что здесь его никто не потревожит… Он в доме один?
— Да откуда я знаю? — отчего-то рассердилась Варя. — Видела одного. Остальные, может, в тех комнатах, что выходят на другую сторону… А домик вообще-то шикарный. Судя по всему, комфортабельный. Здесь вполне можно жить круглый год. Если бы их оттуда выкурить. Вот только как это сделать?
— Как? Чтобы их выкурить, есть по меньшей мере два выхода: или напугать так, чтобы они не могли от страха на даче оставаться, или узнать о них что-то, чем их можно шантажировать… Тогда не стоит рассиживаться. Надо быстренько вспахать огород, а потом я с биноклем подежурю.
— Слушай, Вадик, а если ты меня научишь управляться со своим плугом…
— Мотоблоком.
— Пусть так. Я могла бы пахать, пока ты будешь эту дачу рассматривать.
— Нет, ты не сможешь, здесь требуется определенная сила.
— Как раз определенная у меня и есть. Может, какой другой нету… Хочешь, бицепс покажу?
— Не надо, — улыбнулся Вадим; и в самом деле, чего он спорит? — Значит, желаешь попробовать? Пожалуйста.
Варя тайком взглянула на свои кроссовки за тысячу двести. Хорошо хоть надела их с джинсами, а не сапожки на высоком каблуке. Как чувствовала. А кроссовки что, их и отмыть можно. Земля ведь, не мазут.
И она смело шагнула на сырую холодную землю.
Чертов мотоблок рвался у нее из рук и никак не хотел забираться вглубь, а все плясал на поверхности, пока она как следует не ухватилась за него и не налегла, усмиряя, словно норовистого коня. А издалека казалось, что это такая нехитрая наука. В чужих-то руках! «Приподнимая косулю тяжелую, баба порезала ноженьку голую…» — вспомнила она Некрасова. В том смысле, что почти сразу у нее стали болеть от напряжения плечи и гореть ладони…
Варя уже хотела было сказать Вадиму, что погорячилась и этот вид деятельности ей не дастся, поскольку сугубо мужской, но, наверное, любопытство взыграло и в нем, потому что, когда она оглянулась, Вадим уже взбегал по лесенке с биноклем в руке.
Ей показалось, что он отсутствовал часа два. Правда, Варя усмирила этого сельскохозяйственного металлического… нет, не коня, пони, но от напряжения таки устала. Она отвернула рукав свитера, взглянула на часы — прошло всего двадцать пять минут. Хоть бы Вадим вернулся поскорее.
Он и вернулся почти тотчас, забирая мотоблок у нее из рук. Варя уступила свое место с благодарностью.
— Пойди еще подежурь, — сказал он, — а минут через двадцать встретимся и обменяемся наблюдениями. Ты не замерзла?
— Пока нет, — ответила Варя, оценив должным образом его заботу о ней, пусть она и выразилась в таком необязательном вопросе.
Только что взопревшая от усилий по обузданию мотоблока, Варя стала замерзать на «смотровой» площадке.
Смотреть было неинтересно. Мужик в халате встал с кресла, переоделся в джинсы и свитер и… исчез! Варя отвлеклась только на минутку, пошевелила рукой в перчатке, а когда опять поднесла бинокль к глазам, никого в комнате не оказалось. Она быстро переместила наблюдение на другие окна, на входную дверь, но оттуда никто не входил и не выходил.
Она едва не заплакала, напоминая себе часового, который уснул на посту. Куда, скажите на милость, делся этот… игрун? Ушел в другую комнату? Но тогда зачем одевался?
Надо было бы сказать об этом Вадиму, но ей не хотелось признаваться в своем промахе. Да и что увидишь, если смотришь на этот чертов дом только из одной точки!
И вообще вполне может быть, что под этим домом огромный подвал. Чуть ли не бомбоубежище. Но тут же Варвара себя оборвала: от недостатка информации она уже начала фантазировать.
