– Я думаю, нам стоит объединить силы, – сказал я, – найдем третий туннель вместе, а?
Моран хотел пнуть сосновую шишку, но промахнулся.
– Но если мы вместе найдем туннель, тогда мы должны сразу решить, кто будет давать интервью журналисту из «Малвернского вестника».
Я пнул шишку, она полетела и скрылась из виду, в сумраке тропы.
– Мы оба. – Сказал я.
Бежать по ромашковому полю – на полной скорости, с открытыми глазами, раскинув руки, – это просто офигенно. Невероятное ощущение. Цветы-звезды и кометы-одуванчики проносятся мимо – ты словно летишь сквозь зеленую галактику. Мы с Мораном добежали до коровника на дальней стороне поля, голова кружилась от радости и ощущения полета. Я задыхался от смеха, потому что Моран наступил в коровью лепешку – и теперь оба его кроссовка были грязные – один хлюпал после неудачной встречи с канавой, а второй – просто вонял.
Рядом с коровником лежал огромный тюк сена – мы вскарабкались на него и забрались на крышу коровника.
– А это отличное место для пулеметного гнезда. – Сказал я, изображая из себя военного эксперта.
Моран снял заляпанный коровьим дерьмом кроссовок и просто лег на спину. Я тоже решил прилечь. Ржавое железо крыши было теплое, как грелка.
– Вот это – жизнь. – Вздохнул Моран.
– Повтори. – Сказал я.
– Вот это – жизнь. – Еще раз вздохнул Моран, потягиваясь.
– Ох, ты тако-о-ой оригинальный. Тебе надо стать философом.
Где-то далеко позади блеяли овцы, а впереди – тарахтел трактор.
– Твой отец когда-нибудь нажирался до потери пульса? – Спросил Моран.
Если я скажу «да», это будет неправдой, но если я скажу «нет», – это будет не круто.
– Ну, он любит выпить, когда приезжает дядя Брайан.
– Нет, я говорю не про «любит выпить», я говорю – нажирался ли он когда-нибудь вхлам, до такого состояния, что не мог говорить?
– Нет.
Это «нет» превратило три метра пустоты между нами – в три мили пустоты.
– Нет. – Моран зажмурился. – Везет тебе.
– Но у тебя отличный папа. Он дружелюбный и веселый…
Я увидел самолет – он блестел, как осколок стекла в синем море неба.
– Когда он напивается, Максина обычно говорит «папочка перешел на темную сторону». И она права. Он действительно словно «темнеет» внутри. Все начинается с банки пива, потом – две банки. Он становится шумным, громко говорит, отпускает сальные, убогие шуточки – и ужасно бесится, если мы не смеемся. Поэтому нам приходится смеяться, притворяться, что это смешно. Потом он начинает орать. Соседи долбят в стену и жалуются. Отец долбит в ответ и кроет их последними словами… потом он запирается в своей комнате, но от этого не легче – у него там тоже есть бутылки. Мы слышим звуки битого стекла. Он бьет их об стену одну за другой. А потом вырубается. И утром, очнувшись, он, конечно говорит, что ему «ужасно жаль», что «он больше никогда, никогда не притронется к бутылке». Но хуже всего… это выглядит так, словно в него вселяется кто-то другой – убогий, злой и грязный – и живет внутри него как паразит до тех пор, пока не пройдет опьянение и похмелье, и только мы – я, мама, Келли, Салли и Макс – только мы знаем, что это не он, это не отец. Весь остальной мир уверен, что это он. Люди, когда видят его пьяным, всегда говорят: «Фрэнк показал свою истинную натуру. У трезвого на уме, у пьяного на языке». Но это не так! –Моран повернул голову ко мне. – И в то же время – так. И в то же время – не так. И вот не поймешь – где действительно он, а где – паразит внутри него.
Повисла болезненная тишина.
Зеленый цвет состоит из желтого и синего, но когда ты смотришь на зеленый, ты не видишь ни желтого ни синего. Я лежал и думал об этом, и мне казалось, что эта мысль о зеленом цвете как-то связана с мыслью об отце Морана, и вообще – с мыслью обо всех людях и всех вещах. Но я просто не находил слов, чтобы выразить свою «зеленую» мысль.
Моран шмыгнул носом.
– У меня есть бутылочка красного, хочешь?
– Вино? У тебя есть вино?
– Нет. Мой отец выпил все вино у нас в доме. – Моран порылся в своем рюкзаке. – У меня есть Рэд-Булл.
Рэд-Булл на вкус напоминает едкую, жидкую жвачку. И все же я сказал:
– Конечно, хочу. – Потому что с собой у меня ничего не было, а Рэд-Булл – это все же лучше чем ничего. Когда я собирался в свою «экспедицию» по верховой тропе, я думал, что буду пить воду прямо из ручьев, как настоящий путешественник, но вышло так, что единственным водным источником на моем пути оказалась лишь одна вонючая канава.
