– Жень…
– Это дурость.
– Нет. Мы с тобой живы, правда? С нами все в порядке. Мы должны…
– Мы никому ничего не должны. Я уж во всяком случае.
– Женечка…
– Нет, я сказал. Пошли отсюда.
– Ну и иди. Я тогда сама. Я поняла, как.
– Пошли сейчас же!
– Не смей меня трогать!
Женя отпустил Лялину руку. Вздохнул. Тронул Лялю за плечо.
– Слышь, сестра… Я ж не хотел тебя дергать. Просто подумай, что будет, если все…
– Я же не про всех говорю. Только про этого парня. Ты сам сказал, что он младше тебя… И потом… мы к девушке опоздали…
Чип и Дейл спешат на помощь.
– Я тебя предупреждал.
– Женечка, ну давай, ну, пожалуйста… Пусть он живет, а? Мне кажется, что он хороший… он, наверное, хотел девушку защитить… Ну, Женечка…
Дурочка.
– Ну вот что, сестрица. Послушай меня. Раз уж такое дело… раз мы так… ну… вовремя… Послушай. Я перетащу этого парня через Переход. Но пока не пойму, что он из себя представляет, ничего ему не скажу. Если окажется, что он – сволочь какая-нибудь, то не будем его предупреждать. Утром уйдет и сгорит на солнце. Идет? А то сделаем мы с тобой Дракулу.
– Хорошо, – и улыбнулась.
Женя пошарил по своим карманам, потом – по карманам парня, но так и не нашел что искал. Огляделся вокруг. Подобрал кусок стекла от разбитой бутылки и начал закатывать рукав куртки.
– Жень, ты что, он же грязный! Заражение крови будет…
– Чьей крови, старуха? Моей?!
Полоснул по запястью – и моментально выступила кровь. Так же, как и в первый раз, было не больно, а… Таинство вызывало странное возбуждение, почти схожее с сексуальным. «Рождение новой жизни»… Мертвой.
Прикосновение крови вампира к губам выгнуло человека судорожной дугой, он мотнул головой и захрипел, глотая воздух, как пойманная рыба. Ляля схватила Женю за руку, дернула.
– Господи… Жень, что с ним, а?
– Что… кончается. Агония.
– А почему? Ты же наоборот…
– Лялька, я ж тебе говорил, черт! Он сейчас умрет – как человек, а как вампир – возродится. Это тебе не воскрешение, а я не Христос! Он – все, таким, как был, уже не будет никогда. Как мы с тобой…
Ляля вздохнула или всхлипнула, перевела взгляд с Жениного лица на умирающего. Он зажмурился, раскрыл рот и замер, не шевелясь. Дыхания уже не было.
– Все, – сказал Женя. – Готов. Минут через пятнадцать-двадцать процесс начнется.
– Как это?
– Откуда я знаю… Наверное, обмен веществ меняется, организм перестраивается… Знаешь, что я думаю? Все это ни к богу, ни к черту отношения не имеет. Вампиры – просто другие какие-то существа, ну… как бы биохимически там, физиологически другие…
– Как?
– А так. Как другая раса.
– Почему? В кино-то…
– Ну да… в кино из могил встают и кукареканья боятся. И прутся от совершения зла, как ты говоришь. Может, уже замнем эту тему, насчет кино? Кого при жизни в человечьей шкуре не тянуло убивать, тот и в вампирской не рвется. А подонку и вампиром быть не надо, сама видишь.
– Пожалуй… слушай, Жень, а что, он так и будет тут лежать?
– А что ты предлагаешь?
– Может, к тебе его отнесем, а?
– А кто понесет?
Ляля оторопело взглянула на него и фыркнула. Женя распечатал новую пачку сигарет, вытащил одну, закурил.
– Чудачка ты, сестрица. Тебя нести – это одно, а его таскать – это совсем другое, знаешь ли. Он не такой уж и воздушный, я бы сказал. И потом – если бы ему что-то грозило… а так ничего ему не сделается. Сейчас у нас второй час ночи, очнется он… ну пусть хоть в два – все равно до рассвета далеко.
Ляля вздохнула, поводила ладошкой по влажной сломанной скамейке и присела подождать…
Качающаяся, пронзенная золотыми звездочками тьма Генку убаюкивала, нежно-нежно. Он летел, летел бесконечно сквозь это огромное, мерцающее, звенящее пространство, и прекрасные голоса все тянули какой-то торжественный хорал на три высокие ноты… Потом прошла вечность блаженного отдыха после очередной стычки. Не надо было заставлять себя просыпаться и снова превращать уставшее тело в боевую машину. Тихо-тихо было в горах, только моргали сонно добрые звездочки; спали Генкины боевые друзья, спала в далеком Питере Цыпочка, «чехи», наверное, тоже спали, обнимались с автоматами, бормотали во сне молитвы своему Аллаху…
