– Почему не мог? Если Марк умер, и он думал, что я – тоже, зачем ему оставаться? Если он не потерял способности соображать, он отправился на своем каике…
Его непробиваемое упрямство выводило меня из себя. Я обнаружила, что меня трясет, и более сердито, чем бы того хотелось, сказала:
– Все это ерунда! У тебя нет никаких оснований так думать! Я говорю тебе – это не Марк! Это… может быть кто угодно. Это может быть вообще никто, просто груда земли, похожая на… Колин, что ты делаешь?
– Мне надо знать! Вы же видите? Надо выяснить. – И коротким резким движением, которое повергло меня в ужас, он выбросил вперед ногу и столкнул немного этой сухой грязи.
С легким шелестом земля осыпалась. Показалась ступня, лодыжка в сером носке, кусок штанины из темно-серой фланели с треугольной дырой, которую я прекрасно помнила.
Наступил момент полной неподвижности, потом Колин издал тихий, какой-то животный звук и бросился на колени с другой стороны могильного холмика, где должна была находиться голова. Я еще не успела понять, что он собирается делать, а он уже принялся разбрасывать по сторонам камни и ветки. Не обращая внимания на царапины и порезы, он, как собака, раскапывал груду земли. Не помню, что делала я, кажется, пыталась оттащить его, но ни слова мои, ни действия не произвели на него ни малейшего впечатления. Будто меня тут и не было. Клубами поднималась пыль, Колин кашлял и продолжал разгребать землю. Когда он забрался поглубже, почва стала комковатой…
Тело лежало лицом вниз. Выступили очертания плеч. Колин выгреб еще гору каменистой земли – появилась голова… Наполовину погребенную, ее закрывала еще большая ветка увядшего кустарника. Я наклонилась, чтобы оттащить ее в сторону, и потянула так осторожно, словно бы она могла поцарапать мертвую плоть. Листья сыпались мне в руку, обдавая запахом сухой вербены. А потом я увидела выступающие из-под красной пыли грязные клочья спутанных черных волос…
Я не поняла, что произошло дальше. Должно быть, ветка вдруг поддалась моим усилиям, и я резко отпрянула назад, таща ее за собой вместе с грудой земли, обвалившейся с полузасыпанных плеч и головы мертвеца. Мой собственный крик и вскрик Колина, когда его руки вдруг глубоко погрузились в разрыхленную землю, совпали с другим резким ужасным звуком, расколовшим неподвижный воздух, звуком выстрела…
Мне кажется, я просто остолбенела – застыла с веткой в руках. И Колин несколько мгновений не двигался, стоя на коленях у моих ног. Смутно помню, как он вытаскивал руки из земли и что-то падало с них, поднимая удушливое облако пыли, отобрал у меня ветку и отшвырнул прочь… потом я кинулась в сторону, под защиту кустов, вся в холодном поту, обхватив руками голову. И Колин бросился ко мне, встряхнул за плечи:
– Вы слышали выстрел?
– Я… да…
– Это там. – Он мотнул головой в сторону моря. – Они… наверное, преследуют Ламбиса.
Я вытаращила глаза. Казалось, все, что он говорит, лишено всякого смысла.
– Ламбиса?
– Я должен пойти посмотреть. За ним, – кивок в сторону могилы, – я приду потом. Вам лучше особенно не высовываться. У меня все будет хорошо, ведь у меня пушка.
Лицо его все еще было ошеломленным, как у лунатика, но пистолет в руке был вполне реальным.
Это заставило меня, спотыкаясь, подняться на ноги.
– Подожди. Один ты не пойдешь.
– Послушайте, мне все равно идти в ту сторону: мне надо найти каик, больше мне ничего не остается делать. Вам – другое дело, вам теперь незачем…
– Нет, есть зачем. Я не брошу тебя. Идем. Держись правее, под утесами, где кусты.
Он не стал больше спорить. Он уже пробирался по склону оврага, где была густая растительность. Я последовала за ним. Только один вопрос беспокоил меня, и я не могла осмелиться задать его прямо.
– Ты его… он прикрыт?..
– Вы что ж думаете, я оставил бы его этим отвратительным птицам? – резко ответил Колин и рванулся между деревьями к выходу из ущелья.