– У тебя есть что-нибудь подходящее?
– Если сумею разорвать эти шаровары, то вполне обойдусь одной штаниной.
Мы побежали по лестнице.
– Где ты раздобыл эти шмотки? На Карнеби-стрит? – спросила я.
– О, это целая история, потом расскажу. Наверно, они принадлежали Хассиму, но не волнуйся: пока я плыл к тебе, они как следует прополоскались в озере и теперь пахнут только водорослями, водяной мятой да тончайшим илом. Надеюсь, мне удастся разорвать эту чертову материю, она еще сырая и крепкая, как сам дьявол… Ага, поддается. Так одеваются самые щеголеватые из беженцев. Когда завяжешься, поплескайся-ка тоже как следует в водичке…
Мне казалось, что я по колено погружаюсь в жидкий огонь, однако вода была прохладна и неплохо освежала. В трепетной глади отразились смеющееся лицо и блестящие глаза Чарльза. Я рассмеялась ему в ответ. Страх ушел неведомо куда. Меня охватило радостное, чуть ли не бешеное возбуждение, чувство острое, чистое и светлое, результат воздействия возбуждающего средства, куда более мощного, чем любые наркотики, какими меня могли напичкать все Графтоны на свете.
Чарльз вскочил.
– Так-то лучше. Пошли?
Мы взбежали по лестнице. Почти все мелкие зверюшки и птички рассеялись в тенистой прохладе кустарника или среди мокрой поросли возле воды.
– Сюда, моя прекрасная леди Кристабель, дай мне свою маленькую мокрую ладошку. Если бы, когда я двадцать лет назад плескался с тобой в одной ванне, кто-нибудь сказал мне, чем это кончится… – Он замолчал: мы перешагивали порог расписной двери. Учитывая, что мы проделывали это, не разнимая объятий, задача была не из легких. – Хотя, по правде говоря, у меня и тогда не было никаких сомнений. Оставалось лишь постранствовать по свету несколько лет да дождаться, покуда подует настоящий норд. А ты ощущаешь нечто подобное?
– Всегда ощущала. Когда я увидела тебя на Прямой улице, колокола зазвонили, как пожарная сирена, и я подумала: «Ага, вот наконец и он».
– Вот, оказывается, как все просто. Как ты себя чувствуешь? Здесь все-таки очень дымно.
Да, дыма было немало. Будь я сейчас способна испытывать страх, я бы, наверное, испугалась. Мы ощупью спускались по винтовой лестнице – медленно, как черепахи, потому что света у нас не было, а любая мелкая травма, даже подвернутая лодыжка, означала бы катастрофу – и чем дальше вниз, тем ощутимее становилась жара. Дым накатывал густыми волнами, едкий, тяжелый, он царапал легкие, как раскаленный наждак. По пятам за нами, скуля, пробирались собаки. Больше никакая живность не рискнула последовать в темноту.
– А что будет с ними – с животными? – кашляя, поинтересовалась я. – Спасутся?
– Наверно. Если станет совсем худо, они могут залезть в воду. Когда дворец догорит и угли остынут, птицы смогут перелететь в долину. А что касается крыс и мышей, меня, как ни прискорбно, ничуть не волнует, что с ними станется. Осторожнее, здесь дверь. Поглядим-ка, что нас ждет снаружи.
Он осторожно приоткрыл дверь. Сквозь щель, клубясь, тотчас же повалил дым, а вместе с ним проник зловещий красноватый, мерцающий свет. Чарльз поспешно закрыл дверь.
– Проклятье! Видимо, придется нам все-таки попытаться через окно. Мы можем…
– Может быть, это горят всего лишь факелы, зажженные для ночных торжеств, – торопливо предположила я. – Они и меня напугали до полусмерти, когда я шла этим путем. Один как раз за дверью.
Чарльз снова осторожно приоткрыл дверь и высунул голову наружу. До меня донеслось удовлетворенное хмыканье.
– Хвала Аллаху, ты права, это в самом деле всего лишь факел. Нам везет. Дым вытекает из-под двери, как ручей, но огня пока нет. – Он вытащил меня в коридор, дождался, когда собаки тоже войдут, и захлопнул дверь. – Пойдем, милая, надо бежать. Слава богу, здесь все видно. Можешь идти?
– Конечно могу. Будем надеяться, что мы не столкнемся нос к носу с караваном.
– Верблюды подходят, йохо, йохо… Не волнуйся об этом, милая, я же сказал, что нам везет… и будет везти и дальше.
Нам действительно везло. Пару минут спустя, стремглав промчавшись по жаркому, дымному полутемному коридору, мы добрались до задней двери, и, пока Чарльз возился с замком, я нащупала и отодвинула тяжелый засов. Сладостно щелкнул ключ в хорошо смазанном замке, и Чарльз распахнул дверь.
