— Нас за это не похвалят, — сказал я.
— Наоборот, — возразил Истру. — Читали «Это было под Ровно»? Разведчик Кузнецов переодевался в немецкую форму. И смело гулял в расположении фашистов. Заводил знакомства. Так и собирал сведения. Я сделал то же самое…
Возразить было нечего. Следовало торопиться к своим.
…Мы не без труда разыскали лыжи, потому что уже рассвело. Снег на рассвете неброский, как подсиненное белье. И хотя мы устали, очень устали, но я доволен этой ночью. Я много ночей проводил и проведу в теплой постели. Однако ночь в лесу — первая в моей жизни. Я не забуду ее никогда, как не забуду все первое…
Я многое не увижу на земле. Жизнь слишком коротка, чтобы увидеть все. Но зимняя ночь в лесу уже была в моей биографии. Я стал богаче. А теперь к костру. Он тоже не из сказки!
Аристократия!
В каждом полку есть своя, солдатская аристократия. Она не устраивает приемов и не блещет туалетами. Внешне она незрима. Далеко не все догадываются о ее существовании. Но она есть…
Аристократ номер один — хлеборез. Как правило, толстый, с узкими хитрыми глазами. Конечно, хлеборезка не Монте-Карло. Но как сказал Мишка:
— И хлеборез не мсье Блан.
За хлеборезом длинной чередой следуют повара, сапожники, портные, санинструктора, писаря, кладовщики, ездовые… Всякая аристократия имеет свои обычаи и привилегии. Солдатская тоже. Для нее нет понятий: отбой, подъем. В клуб, в столовую она склонна ходить вне строя. Для строя есть строевые солдаты.
Среди солдатских аристократов встречаются меценаты. Чаще всего это хлеборез и повара. Покровительствуют они землякам, спортсменам, солистам самодеятельности. Короче, тем или иным знаменитостям местного масштаба. Выражается покровительство в виде лишней порции сахара или лакомого кусочка мяса…
Угостить аристократа папироской — это одолжение для угощающего. А тут чудо… Санинструктор протягивает мне папироску и говорит:
— Кури. Легче будет…
У свидетелей этой сцены от удивления лезут на лоб глаза. А я курю. Я знаю себе цену. У меня в мешке белка. Живая белка. Настоящая. Ее поймали ребята. Полковник Донской просил передать белку своей дочери. Она у него одна, и ей скучно.
Я это знаю. И все знают…
Слегка покачивается машина. Это санитарная карета. В ней сравнительно тепло.
— Покажи белку, — просит санинструктор.
Я протягиваю вещмешок… В машине несколько солдат. Обмороженные. Они тянутся к мешку. Зажигается свет. Я курю. Пускаю дым… Мне можно. Дым крошечными облаками плывет по машине.
Я не чувствую боли. Хорошо!
Но почему я здесь, в машине? Учения же еще не кончились.
А случилось, что у меня заболел зуб. К вечеру разнесло правую щеку. Она стала похожей на большой непропеченный калач.
— Глаз заплыл, — говорит Мишка. — Слушай, иди в санчасть.
Я отрицательно машу рукой.
— Люди ранения в войну получали. И то не ходили…
Мишка удивляется. Я и сам себе удивляюсь частенько.
— А я хочу как на войне… Чтобы без всяких скидок! — говорю я.
Сзади раздаются голоса ребят:
— Шапкой ее… Быстрей!
— Лови! Лови! Эх, разиня…
— Заруба, давай!
Мы поворачиваемся и видим: идет охота на белку. Ее сбили с ветки. И вот рядовой Заруба из первого отделения делает отчаянный бросок — белка у него под шапкой.
Истру взмахивает палками и спешит к месту происшествия. Там уже собралась целая толпа. А я курю… Мне не до белки. Я поглощен тем, что набираю побольше дыма и медленно выпускаю его. Когда я курю, боль утихает.
Невдалеке остановился «газик» командира полка. Из машины вышли полковник Донской — наш командир полка — и два сопровождающих его офицера.
Я приветствую их, принимая положение «смирно». Донской смотрит на меня и спрашивает:
— Что у вас со щекой?
— Болит зуб, — говорю я.
— Давно?
— Третьи сутки…
— Машина в санчасть еще не ушла? — спрашивает Донской у одного из офицеров.
— Нет.
В это время из толпы, где поймали белку, раздается громовой хохот. Солдаты расступаются. Белка прыгает на дорогу, но Заруба самоотверженно бросается на снег и опять накрывает белку шапкой. Он поднимается. И, увидев полковника Донского, растерянно замирает. Его стриженая голова ежиком торчит над шинелью, к груди он прижимает шапку, из которой выглядывает беличий хвост.
