— Ха! Вот это по-нашему! Сразу чувствуется, что в твоих жилах течет моя кровь удовлетворенно воскликнул
Арчи. — Все мои потомки жадны до денег, они любого удавят за цент! Таковы уж все мои детки, такова и Энни! Ей ты, во всяком случае, не нужен. Она предпочла тебе деньги.
— Энни! — воскликнул Грейди, чувствуя, что наполняется яростью. — Неужели он прав? Неужели деньги так много для тебя значат?
Энни обернулась и невозмутимо ответила, глядя ему в глаза:
— Представь себе, что да, Грейди. Деньги для меня значат очень много.
Арчи снова забрался в кровать и, накрывшись с головой одеялом, закудахтал от радости.
Грейди раскрыл было рот, чтобы что-то сказать, но тотчас же закрыл его и замотал головой. Энни продолжала стоять в прежней горделивой позе, вскинув подбородок и скрестив руки на груди. Грейди сжал кулаки, вскинув их над головой, вскричал:
— Хорошо! Ну и черт с тобой! Ноги моей здесь больше не будет! — и выскочил из комнаты, громко хлопнув дверью.
Мейси похлопала Энни по плечу и успокоила ее:
— Поверь мне, крошка, он утихомирится и никуда не денется. Мне ли его не знать? Грейди Салливан всегда свято чтит договор. Но сейчас ему нужно или что-нибудь вдребезги разбить, чтобы выпустить пар, или пнуть что-то ногой.
Никому не хочется отдавать на заклание своего быка.
Мартин Лютер
Морщась от боли в ноге, Грейди ковылял по своей комнате, борясь с желанием еще раз пнуть туалетный столик, — тогда бы ступня разболелась еще сильнее, и он смог бы снова чертыхнуться.
Как она могла? Как могла поступить таким образом эта женщина? Женщина, которая всегда пеклась о сохранении своих сокровенных секретов! И которая вдруг обнаружила, что ее исповедь записана на пленку коварным, как змея, стариком!.. Этой ехидной, сделавшей смыслом своего существования ежедневное унижение своих детей! Аспидом, ядовитого жала которого опасаются все окружающие. Этим… этим мерзким миллиардером.
Проклятие!
— Все дело в них, в этих грязных деньгах! — стукнув себя кулаком по ладони, прорычал Грейди. — Презренное злато! Ладно, спокойно! Энни нужны наличные. По крайней мере она этого не скрывает, как и не скрывала, что заставило ее взяться за эту грязную работенку.
Да, она была честна с ним. Чудесно! Вот только почему ему не хочется в это поверить? Энни была с ним откровенна, однако лишь в той мере, в какой она сочла это необходимым. Разумеется, он сомневался в том, что она выросла в сиротском доме. Конечно, она насмотрелась всевозможных фильмов, однако так искренне вряд ли сыграла бы несчастную сиротку даже самая талантливая актриса.
Ее рассказ звучал правдиво, а боль была неподдельна.
Но она с поразительной легкостью перевоплотилась в любящую внучку Арчи, поправ собственную гордость, как только дело коснулось обещанных ей за исполнение этой роли пятидесяти тысяч долларов.
Когда же он наконец начнет прислушиваться к своему внутреннему голосу? Ведь ангельская внешность и неземная добродетельность Энни сразу показались ему подозрительными.
Вероятно, благоразумие не вернется к нему, пока он вообще не перестанет о ней думать, пока не забудет ее смех, шутки, улыбку, пока не прекратит вспоминать, как она таяла в его объятиях.
Больше всего его угнетало то, что Энни не оправдала его надежд, не стала той единственной в мире женщиной, которую он мог бы любить и лелеять.
Спасти его в такой ситуации могло только немедленное бегство. Да, у него оставался лишь один выход — бежать из этого дома без оглядки.
Но как же оставить здесь без опеки Энни? Проклятие!
Грейди достал из кармана сотовый телефон и набрал номер.
— Куинн? — рявкнул он, едва кто-то поднял после двух звонков трубку.
— Нет, Грейди, это Шелби. Куинн в ванной. Как дела? У тебя неприятности? Вы с Энни приедете к нам сегодня обедать? Я буду искренне рада познакомиться с ней.
Стоически выслушав эту тираду, Грейди сделал успокаивающий вздох и ответил:
— К сожалению, Шелби, мы с Энни вынуждены здесь задержаться. Сама понимаешь, работа превыше всего. Я хотел попросить Куинна об одном одолжении…
— Ах вот как! Понимаю. Я попрошу его перезвонить тебе. Впрочем, минуточку! Кажется, он уже сюда идет.
