И Верен уйдёт один в свой Нижний предел.
— Благодарю за щедрое предложение, господин маркграф, но я не могу принять его, — Такко умудрился поклониться, не вставая со стула. — Для меня было большой честью получить от вас заказ, и ваша благодарность — лучшая награда за мою работу. Уверен, в городе найдутся более достойные учителя.
— Мне решать, кто достоин учить мою дочь, — настаивал Оллард. — Ты понравился Агнет. С тобой ей будет интересно.
— Я уже уговорился с другом и не могу подвести его, — сказал Такко и поднялся. В последний раз обвёл глазами комнату, портрет и серебряные статуэтки на каминной полке.
— Не желаешь напоследок взглянуть на мою коллекцию? — спросил маркграф, поймав его взгляд. — Сыну ювелира интересно серебро, не так ли?
С языка у Такко рвался ответ, что серебро его интересует только в виде монет, а отцовские уроки он предпочёл бы забыть, но вместо этого он вежливо кивнул. Выслушал краткий рассказ Олларда, как тот собирал коллекцию по разным странам, выдавил из себя похвалу тонкости работы и чистоте материала и с облегчением вздохнул, когда маркграф повернулся к камину спиной.
— И всё же подумай над моим предложением, — сказал Оллард напоследок. — Если что-то помешает тебе покинуть город… мало ли, что может случиться… приходи.
* * *
Улица встретила Такко теплом летнего вечера и запахом яблок. Домой он шёл кружным путём, держась самых оживлённых улиц. Отдавать сегодняшний заработок Дитмаровым подмастерьям или кому другому он не собирался.
Он уже видел окна дома вдовы бондаря, когда услышал сзади окрик. Обернулся посмотреть, кого ловят городские стражники, и замер на месте, увидев, что с ними слуга маркграфа — тот самый, что запирал за ним дверь, и смотрели они на него.
— Это он, — подтвердил слуга, когда между ними осталось с пяток шагов.
— Ты лучник Танкварт, что относил сегодня работу господину маркграфу? — спросил стражник, споткнувшись на чужеземном имени. И, получив ответ, заявил: — У господина маркграфа пропало серебро. Можешь доказать, что не брал?
Такко без слов скинул с плеча мешок, протянул стражнику и развёл руки в стороны, показывая, что ничего не спрятал на себе. У него на миг потемнело в глазах, когда стражник достал из мешка злополучную статуэтку и показал слуге. Тот угрюмо кивнул, узнав пропажу.
Последнее, что увидел Такко, оглянувшись через плечо, когда стражники вели его к ратуше — фигуру хозяйки, застывшую у ворот. И с горечью подумал, что если ему и удастся каким-то образом доказать свою невиновность в суде, то объяснить это вдове бондаря точно не удастся.
В ратуше было нестерпимо душно, несмотря на распахнутые настежь ставни. На окнах были пришпилены тонкие ленты, призванные отпугивать мух, однако помогали они слабо, и в комнате слышалось мерное жужжание. Писарь в углу скрипел пером, записывая имена и обстоятельства дела.
Судья в одеянии, прилипшем к взмокшему телу, наскоро расспросил Такко о семье и роде занятий, выслушал слугу маркграфа, стражников и вернулся к обвиняемому:
— Танкварт Велеринг, шестнадцати лет, сын ювелира с Аранских гор, без определённого места жительства и рода занятий, ты обвиняешься в краже серебряной статуэтки весом в одну марку. Признаёшь ли ты свою вину?
— Нет, — ответил Такко.
— Могут ли хотя бы двое уважаемых граждан Эсхена подтвердить твою невиновность?
Такко покачал головой.
— Всё ясно. Обвиняемый не признал свою вину и приговаривается к трём годам горных работ. Суд окончен.
Такко рванулся было протестовать, но слова застряли в горле. Да и как объяснить, если пропавшую вещь нашли в его мешке? Маркграфа и его слугу здесь все знают, а Такко — бродяга без роду и племени. Никто даже слушать его не будет. Как же глупо всё вышло! Надо было вляпаться накануне того, как они с Вереном должны были навсегда покинуть этот город, будь он проклят!
Ночь в камере прошла без сна. Мешали жара, мухи, храп и перебранки стражников, а больше всего — мысль, что Верен уже милях в десяти от Эсхена[6]. Выбирает место для ночёвки, рассёдлывает лошадей, разводит костёр… Лошади шумно пережёвывают овёс, щиплют сочную летнюю траву, на огне булькает ароматная похлёбка, и путники наперебой рассказывают о краях, где им довелось побывать. Такко в отчаянии ударил кулаком стену и едва подавил стон, содрав кожу до крови. Три года горных работ! Легко отделался, за кражу у знатной особы можно было получить и десять; судья явно пожалел мальчишку, даже не стал вырывать признание под пыткой. Но, боги, три года! Такко не солгал, что был сыном ювелира и вырос в горах. Ребёнком он облазил немало старых шахт и знал, каким тяжёлым трудом даются драгоценные металлы и самоцветы. Кем он выйдет с имперских рудников?..
