— Негодяи. Отойди от окна, — велел он. Задернув шторы, чтобы отгородиться от назойливого внимания прессы, он опять выругался, дав волю накопившемуся гневу. — Проклятые репортеры. Неужели в них нет ни капли порядочности? Неудивительно, что все их так ненавидят. Это не работа, это какая-то травля. Я попрошу полицию навести порядок и выставить их отсюда.
В маленьком кабинете за плотно задернутыми шторами сидевшая в одиночестве Ванесса неожиданно остро ощутила, как давят на нее стены. Как и Чарли, она чувствовала себя в ловушке, опасаясь выйти из комнаты, чтобы не столкнуться с возмущенной Чарли. Не в состоянии ничего есть, она только допила остывший кофе и принялась думать, когда же кончится этот кошмар. Она чувствовала себя уставшей и беспомощной, и по мере того, как шло время, качала терять надежду на то, что Ангус позвонит и что Миранда будет найдена.
В центральном полицейском участке Уэст-Энда полным ходом шла работа. Звонки от обеспокоенных граждан, которые хотели выступить в роли добровольных детективов именно в деле о пропавшем ребенке, сливались в непрерывный поток. Звонили люди, которые считали, что они видели Ангуса, Миранду и няню в автобусе, на пляже, в кино. Молодая пара, ехавшая с маленьким ребенком из Лондона в Ливерпуль, оказалась очень испугана, когда на остановке к ним подошли двое полицейских в штатском и попросили предъявить документы. Но к Локхартам этот случай не имел никакого отношения, те просто везли своего полуторагодовалого малыша в гости к прабабушке.
Поступали звонки еще и от категории так называемых «озлобленных»: это были в основном женщины, настолько враждовавшие со своими соседями или родственниками, что обвиняли их в любом преступлении, о котором сообщала пресса, и сразу же звонили в полицию.
Каждый звонок требовал проверки, в надежде что он может дать достоверную информацию.
Иногда звонили одинокие люди, остро переживавшие случившееся, которым просто надо было с кем-то поделиться. В большинстве случаев сразу становилось ясно, что им ничего не известно, но они занимали линию и напрасно отрывали полицию. Поискам мешало и то, что «форд-фиеста» красного цвета был в этом году особенно популярным. Фирма-изготовитель подтвердила, что было выпущено около двух миллионов машин этой марки, и несколько тысяч из них — с индексом Н15.
Дежурный офицер поморщился. Ему предстояла тяжелая ночь. Почему у этих министров такой однообразный вкус? Если бы няне пришлось воспользоваться «фордом GTI», они нашли бы его гораздо быстрее.
После телевизионной передачи сочувствующие избиратели округа Хитгейт устремились в приемную своего кандидата. Несчастье Филипа обеспечило ему рекордное число волонтеров, жаждущих способствовать его переизбранию.
Полиция устроила в гостинице засаду, на случай если Ангус Макиннон вдруг вернется. Судебные эксперты осмотрели каждый дюйм его комнаты в поисках улик, которые могли бы дать хотя бы малейший намек на его местонахождение.
Репортера «Кроникл», торчавшего в вестибюле с тех пор, как в редакции узнали адрес гостиницы, предупредили, что у него могут быть большие неприятности, если обнаружится, что он прибыл сюда до официальной отмены запрета на публикацию материалов по делу Локхартов.
— Они, кажется, всерьез взялись за это дело, — заметил он своему фотографу, наблюдая, как полицейские один за другим входят в дверь гостиницы.
— Шутка ли! Пропал ребенок министра, да еще перед самыми выборами! Они тут все перевернут вверх дном.
Фотограф, ветеран многих расследований, был экипирован по высшему разряду. От прикосновения к пуговице на лацкане его пиджака включалась мини-фотокамера в грудном кармане. У него была с собой и инфракрасная фотокамера. Обычно с помощью ее получались скверные снимки, но это было лучше, чем ничего, если нельзя было воспользоваться вспышкой.
Он был рад, что поблизости не было конкурентов, хоть здесь было не так оживленно. Все, должно быть, бросились к дому Локхартов. Что ж, его редактор лучше знает, куда его посылать.
