— Да, великий магистр.
— И вот ещё что, Болдуин.
— Мой повелитель?
— Пошли за реклюзиархом.
— Верховный капеллан Энобарб направлен в 10-ю роту, — сообщил Болдуин Артегаллу спокойным металлическим голосом. — На тренировочные манёвры в Сухой Слепи.
— Да пусть посещает хоть Святую Терру, мне наплевать. Приведи его сюда. Немедленно. Нужно организовать службы. Поминовение. Похороны. Такие, которых никогда не видели в ордене. Присмотри за этим.
— Да, мой повелитель, — ответил Болдуин и оставил своего лорда наедине со жгучим стыдом и холодными словами Жиллимана.
— Возможно, что сейчас ваши веки примёрзли к глазам, — зарычал верховный капеллан Энобарб по вокс-сети, — а тело больше не кажется своим.
Алый Консул облокотился на осыпающееся здание улья Архафраил и упивался захватывающим мраком своего родного мира. Бесконечная Сухая Слепь тянулась со всех сторон: вихрь, похожий на густое белое покрывало, созданное из мириадов льдинок. Днём, когда тусклые одинаковые звёзды обращали своё внимание на Кархарию, сухой лёд, покрывавший всё коркой замёрзшей двуокиси углерода, истекал призрачным паром. Сухая Слепь, как это называли, скрывала истинные опасности поверхности планеты. Под ней лёд покрывал лабиринт бездонных расщелин, трещин и разломов, видный лишь короткими ночами, когда резко холодало и неясные тучи из сухого льда опускались и замерзали вновь.
— Ваши пальцы спрятались, потому что уверены, как Балт Дардан, что они больше не часть ваших рук. Надежда нажать на спусковой крючок оружия стала далёким воспоминанием, — вещал верховный капеллан по открытому каналу.
Капеллан провёл латной рукавицей по макушке, смахивая талый снег с густых дредов. А затем почесал керамитовым пальцем глазницу, опустевшую после Нового Давалоса. Теперь она была зашита, а по одной стороне жестокого лица с века до челюсти спускался синевато-багровый шрам, по которому постоянно стекали слёзы и замерзали на лице Энобарба.
— Кожу обдирает, как при ожогах от радиации — страдание снаружи и внутри.
Со своей позиции в искорёженной обледенелой раковине, которая некогда была ульем, Энобарб слышал саблезубых кромсателей. Ему казалось, что он даже может разглядеть характерные следы там, где спинные плавники тварей рассекали Сухую Слепь. Архафраил был одним из трёх названных Бледными Девами городов, которые стояли словно древние памятники капризной кархарийской погоде. Тысячу лет назад они были опустошены внезапно налетевших полярным циклоном, который ульевики называли просто "Нехилым". А теперь Алые Консулы использовали призрачные ульи как импровизированный тренировочный зал.
— И это преимущество, — продолжил Энобарб, чья речь разлеталась на волнах вокса. — Вам не кажется, что вы должны беспокоиться об этих кусках мяса. Конечностях, омертвевших часы назад. Мёртвой плоти, которую вы продолжаете тащить. Органах, забитых стылым снегом, по которому ваши онемевшие тела еле плетутся.
Он привёл 2-е и 7-е снайперские отделения скаутов 10-й роты в Бледные Девы для обучения скрытности и духовных наставлений. В качестве испытания силы и духа капеллан приказал скаутам устроить глубоко в кархарийских льдах позиции для засады со снайперскими винтовками и удерживать три дня. И всё это время Энобарб бомбардировал новобранцев избранными выдержками из "Кодекса Астартес", предписаниями веры и тренировочными речами по открытым каналам вокса.
Позади сержант-скаут Карадок закреплял снежный плащ на слишком заметных алых пластинах бронежилета и заряжал дробовик. Энобарб кивнул, и разведчик растворился в дымке потрескавшихся от мороза арок улья Архафраил.
Пока измученные, мёрзнущие и покрытые сухим льдом скауты удерживали позиции, капеллан и сержанты тешили себя охотой на саблезубых кромсателей. Стаи этих зверей бродили по Сухой Слепи, что делало окружающую среду ещё более опасной для путешественников. У кромсателей были плоские похожие на совки пасти, утыканные игловидными клыками. Звери прижимались к земле и были плоскими, если не считать заострённого хвостового плавника, который выступал из шишковатых хребтов. Для равновесия и изменения направления движения по льду они использовали длинные хвосты, которые, как и плавники, были острыми как бритва кнутами и дали зверям имя. Острые когти обтягивала эластичная блестящая кожа, которая подошла бы амфибии и позволяла кромсателям соскальзывать на добычу. А затем в неудачливых жертв вцеплялись оканчивающиеся кристаллами когти: острейшие крючья, которые звери использовали, чтобы карабкаться по лабиринту разломов шельфового ледника.
