Дерек, кажется, начинает паниковать.
— Ты можешь дышать? Только серьезно. Или мне позвонить девять-один-один?
— Все в порядке, я могу дышать. Я не собираюсь умирать, Дерек. «Бенадрил» должен мне помочь, — я трусь лопатками о стену позади меня.
Дерек хватает меня за руку и ведет к бабушке так быстро, что я спотыкаюсь несколько раз. Я не привыкла ходить на высоких каблуках.
— У тебя есть «Бенадрил»?! — спрашивает он свою бабушку. — Я думаю у нее аллергия на что-то содержащееся в печенье, которое она ела.
— У нее аллергия на печенье? — спрашивает бабушка, ее голос полон скептицизма.
Я почесываю руки, пытаясь уменьшить зуд.
— Это аллергия на фиолетовый краситель.
— В ресторане «У» на печеньях вывели фиолетовым красителем. Это королевский цвет.
— Королевский? — Дерек встряхивает головой. — Мы не члены королевской семьи.
— Именно. Поэтому в последний момент я сказала им поменять его на желтый, и они покрыли его сверху глазурью, замаскировав его, — у бабушки Дерека отражается на лице беспокойство, когда она объясняет ему, где найти «Бенадрил».
— Пойдем, — говорит он, утаскивая меня за собой через толпу, в то время как я пытаюсь сдержаться и не чесать бешено зудящую шею.
Я снова спотыкаюсь.
— Дерек, подожди. Я не могу так быстро передвигаться на этих каблуках.
Я слегка взвизгиваю от удивления, когда он, придерживая одной рукой спину, а другой, подхватывая под коленями, поднимает меня вверх. В обычных условиях я бы ему приказала опустить меня на пол, но сейчас я слишком взволнована и испытываю дискомфорт, чтобы быть решительной. Я обхватываю руками его шею и прислоняюсь к нему. Меня внезапно окружает аромат его парфюма, и я вдыхаю его.
— Ты пахнешь как парень, — бормочу в изгиб его шеи.
— А ты нет, — отвечает он. — От тебя пахнет цветами.
— Я думаю, это все мыло твоей бабушки. Оно розовое, с измельченными цветками внутри. Я мылась, словно в букете роз.
Не знаю, как он умудряется пронести меня всю лестницу, не спотыкаясь и не останавливаясь, но у него это получается. Он понимает, что все обращают на нас внимание? Если и так, то очевидно его это не волнует.
Мы заходим в хозяйскую спальню, дверь в которую он открывает ногой. Помещение огромное, с расположенной по соседству гостиной и, кроме того, с ванной комнатой. На стенах висят дорогие картины, а ковровое покрытие с таким ворсом, что, кажется, в него можно погрузить кончики пальцев ног. Дерек относит меня в ванную комнату и начинает рыться в бабушкином шкафчике для лекарств.
— Прекрати чесаться, — требует он, хватая руку и прижимая ее к моему боку.
— Я не могу. Клянусь, это последний раз, когда я ела печенье.
— Тебе следовало бы выбрать фрукты, — он находит упаковку «Бенадрила» и вручает мне две таблетки. — Вот, возьми.
После того как я принимаю таблетки, запив их водой из раковины, Дерек скрещивает руки на груди.
— Если через полчаса твое состояние не улучшится, я везу тебя в больницу.
— Я буду в порядке.
— Ты точно также говорила в ночь, когда мы были вместе, и посмотри, где мы сейчас.
Я смотрю на стены.
— Мы сейчас в ванной комнате твоей бабушки.
— Я имею в виду не буквально. Прекрати чесаться, Эштин, из-за этого у тебя царапины по всему телу.
Я пытаюсь собрать все силы, чтобы не реагировать на ощущение зуда, но это то же самое, как если бы я пыталась игнорировать парня, стоящего передо мной. Практически невозможно.
У меня перехватывает дыхание, когда он берет мои руки и заводит их за спину.
— Остановись! Ты расчесываешь себя до крови.
Он сохраняет между нами небольшое расстояние, но почему? Неужели все его чувства испарились, как только он привез меня в «Элит»? Мне необходимо бороться, чтобы все эти чувства оказались на поверхности, чтобы напомнить ему, как это было потрясающе, когда мы были в палатке.
Мои мысли в беспорядке, и причиной тому не зуд. Предполагалось, что я должна злиться на Дерека из-за того, что он солгал мне про свое футбольное прошлое, и в то же время я настроена влюбить его в себя, надеясь таким образом убедить его вернуться в футбол. Мои настоящие чувства сейчас отодвинуты в сторону, потому что если я признаю их, они разорвут меня изнутри на части.
