Лучшая фантастика - страница 242

Статуя Цзинъи сохраняла решимость.

— Ладно, я буду придерживаться плана, — сказала ей Айша. — Точно так же, как поступила бы ты.

— Медовый месяц на Фиджи! Спасибо!

Айша благодарно обняла отца, но тот брюзгливо перебил ее:

— В конверте есть кое-что еще. Посмотри внимательно.

Покраснев, Айша выполнила его просьбу, гадая, не прилагалась ли к билету на самолет и бронированию номера в отеле неприлично крупная сумма на карманные расходы. Но листок бумаги, который она проглядела, был билетом совсем иного толка.

— Я посоветовался с Джанни, прежде чем его купить, — сказал ей отец. Это было осмотрительно: лотерейный приз предназначался строго для пар, и если, выиграв, она обнаружит, что ее муж не в состоянии перенести путешествие, оба будут страдать. Уж лучше обойтись без билета.

Той ночью, лежа с Джанни в постели, она обсуждала их шансы.

— Один к ста тысячам, — размышляла она. — Уж скорее меня возьмут в программу подготовки астронавтов.

— Только если ты подашь заявку.

— Да, пожалуй. — Полет в космос проще представить в двенадцать лет, чем в двадцать семь. Ее тронуло, что отец вспомнил про ее детские стремления, но, кажется, он отнесся к ним слишком серьезно. — И мы все равно не выиграем. Выиграет китайская пара.

— Почему? Грызня между Китаем и Америкой не означает, что компания будет отбрасывать людей из всех остальных стран.

— Нет, но это маркетинговая уловка. «Медовый месяц на месяце!» Кого выбрать мишенью, если не самый крупный рынок?

Джанни удивился.

— Это лотерея с билетами за тысячу долларов. Подделка итогов — это не уловка, а обман.

А затем, после ее цинизма и тщательно контролируемых ожиданий, компания показывала розыгрыш в прямом эфире. Пять цифр, извлеченных из шипения реликтового микроволнового излучения, определили победителей, и отделу маркетинга пришлось с этим смириться.

На прощание класс зачарованных девятилеток Айши вручил ей самодельные открытки, надписи на которых варьировали от впечатляюще конкретных просьб привести некие лунные минералы до призывов сделать фотографии различных пластмассовых фигурок (фигурки прилагались) на поверхности Луны. Айша с Джанни прошли медосмотр и отправились в пустыню Гоби, где их ждали вращения в центрифуге и тренировки в космических скафандрах, больше напоминавшие сцены из пародии на документальный фильм, чем полезные навыки для уготованной им роли ветчины в консервной банке. Однако Айша позволила пиар-машине протащить их по всему странному конвейеру до самой стартовой площадки.

— Это похоже на подготовку к операции, — решил Джанни, когда они в летных комбинезонах ждали машину, которая должна была подвезти их к «Чанъэ-20».

Чжилиня, пилота, эти слова позабавили.

— Только если речь про операцию на мозге, когда ты все время в сознании.

— Вам вообще бывает страшно? — спросила у него Айша.

— В первый раз было, — признался он. — Это странная задача для человека, и она должна казаться противоестественной. Однако так можно сказать про все, чего не делали наши предки: вождение автомобиля, полеты на самолете.

— Прогулки по канату между небоскребами, — вставил Джанни. Айше захотелось его стукнуть, но Чжилинь только рассмеялся.

Глядя из башни обслуживания на бесплодные серые равнины, Айша радостно махала рукой, зная, что отец и ученики смотрят на нее, но, застегнув ремень на кресле в крошечной кабине, она стиснула руку Джанни и закрыла глаза.

— Все будет хорошо, — прошептал он.

Она ждала, пока запустят двигатели, гадая, почему вообще могла желать покинуть Землю. Ей не требовалось увидеть бледно-голубую сферу, чтобы понять: ее родной мир — хрупкий оазис. И если она не в состоянии внушить своим ученикам любовь к науке без столь избитой метафоры, значит, учитель из нее никудышный.

Когда этот миг наступил, она услышала, как под ней разверзлась преисподняя, безумный пожар, что сотряс все хлипкие преграды между огнем и ее плотью. Джанни стиснул ее ладонь, и она представила, как они вместе, вращаясь, летят по воздуху, озаряя пустыню, словно человеческое огненное колесо.

В полетном симуляторе она наблюдала за смоделированным продвижением ракеты по экрану, который помогал перевести каждый шум и толчок на язык ступеней и отделений, но сейчас ей не хотелось интерпретировать подсказки, из опасений ошибиться и решить, будто худшее уже позади, когда в действительности оно едва начнется. От мощи двигателей и дрожи кабины у нее как никогда в жизни болели зубы; это была не операция на мозге, а какая-то безумная стоматология.