Лучшая фантастика - страница 111
Впрочем, в этой нашей с ним игре, подобные вещи не имели значения. Мужчинам, даже Усовершенствованным, трудно бывает выразить словами свою симпатию друг к другу. Соллоццо сделал Падму счастливой. Я был рад видеть мою Падму счастливой. Да, она больше не была моей. Она никогда не была моей, ведь Усовершенствованные никому не принадлежат, возможно, даже самим себе. Я был рад видеть ее счастливой, и верил, что в этом была заслуга Соллоццо, а не ее Мозга. Бутту тоже постепенно привыкала к жизни в Бостоне. Или, возможно, Бутту привыкала к своему Бо-бо. В общем, одно и то же, какая разница? Падма сказала, что Бутту совершенно перестала упоминать о своем Мозге.
Падму забавляли наши с Соллоццо беседы.
— Я так ревную! Вы вдвоем еще не собрались сбежать куда-нибудь?
— Да, да, сегодня поженились, завтра уже развелись, — крикнула Амма, которая подслушивала наш разговор. — Что это за мир?! Ни веры, ни морали. Ты хоть понимаешь, какое влияние твое аморальное поведение оказывает на Бутту? Ты хочешь, чтобы она стала наркоманкой? Она должна быть уверена, что когда вернется домой из школы, дома обязательно кто-нибудь будет. Ей нужны мать и отец. Ей нужна стабильность в доме. Никакая технология не сможет ей этого дать. Но продолжайте, живите, как хотите. Кто я такая, чтобы вмешиваться? Никто. Бесполезная старуха, которая все никак не умрет. Я не могу ждать. Каждую ночь, когда я закрываю глаза, я молюсь о том, чтобы не проснуться утром. Кому захочется такой жизни? Разве что домашним животным. Нет, даже они такой жизни не хотят. — Она улыбнулась и сменила тему: — Не обращай внимания, дорогая. Я знаю, ты желаешь Бутту самого лучшего. Как и любая мать. В Америке сейчас снег?
Все в порядке, как вроде бы любят говорить американцы. Пролистывая книгу Соллоццо «Роботы Эдема и другие истории», я подумал о том, как воспринимала наши с Соллоццо споры Велли. Помню, она слушала, раскрыв рот, пытаясь уловить, что вызывало у Соллоццо такое волнение. Она находила Соллоццо необычайно интересным. Называла его «Дядей-профессором», ведь в нее с рождения было заложено уважение: а) к белым людям, б) к Усовершенствованным, в) к людям, которые могли свободно говорить по-английски. Иногда она начинала подражать его жестам и его акценту, с которым он говорил по-английски.
Оглядываясь назад, я должен был предположить, что именно Велли будет сильнее всех прочих переживать из-за самоубийства Соллоццо. Да и как могло быть иначе? Психика Неусовершенствованных очень плохо защищена от ударов судьбы. Я позвонил Велли из офиса и попытался как можно мягче донести до нее это известие.
— Твой Дядя-профессор… он убил себя. Но не переживай слишком сильно. Амма ничего не должна узнать, поэтому будь сильной. Хорошо, Велли?
Я уже уладил с Падмой все юридические нюансы, поговорил с Бутту, рассмешил ее, все шло как по маслу.
Мы с Падмой решили не говорить ничего Амме на следующий день, а может, и вообще ей не рассказывать. В последнее время Амма быстро уставала. Зачем же нести лишнее бремя?
— Я должна позаботиться о его литературном наследии, — сказала Падма с улыбкой, ее глаза сияли. — Предстоит столько дел! Поэтому пока что мы останемся в Бостоне. Ты ничего не имеешь против? Наверное, ты будешь скучать по вашим беседам?
Стал бы я скучать? Думаю, я мог бы испытать это чувство. Но не видел в этом смысла. Со мной все было хорошо. Разве я не справлялся и с более тяжелыми ситуациями? Почему она спросила меня? Плакал ли я? Рвал ли на себе одежду? Скрежетал ли зубами? Но затем раздражение покинуло мое сознание, как уносит осенний ветер листья, окрашенные в цвета гнева. Это было так мило с ее стороны, что она проявляла ко мне участие.
— Почему Дядя-профессор убил себя? — спросила Велли в слезах.
— Он принял какое-то лекарство, остановившее его сердце, — объяснил я.
— Но почему?
Что почему? Почему это «почему» было таким важным для нее? Соллоццо проглотил пилюли, остановившие его сердце, с таким же успехом он мог броситься под грузовик, утопиться, полететь на Солнце, рассеяться в туман. Он умер. Как его Мозг позволил этому случиться? Я мысленно напомнил себе, что нужно поговорить с юристом. Искусственный интеллект должен знать, стоило ли затевать судебный процесс. Соллоццо не оставил последнего слова, если только в сборнике его рассказов не содержалось зашифрованного послания (а я нисколько не сомневаюсь, что он мог бы так поступить).
