Он ехал по пустынной узкой дороге, соединявшей два квартала серой и неприветливой Газы. До поворота, примерно в километре от здания военной администрации, оставалось несколько десятков метров, как вдруг перед ним вынырнули двое солдат и энергичными жестами потребовали остановиться. Один из них встал немного впереди машины, другой подошел к правому окну.
– Документы!
Это было непривычно, но Ахмед, уважавший порядок и привыкший подчиняться властям, не любил размышлять на подобные темы: раз требуют, значит, так нужно. Мало ли что могло произойти в этом неспокойном месте! Он протянул документы в раскрытое окно, и почти в то же мгновение его охватил ужас: на плече солдата, быстро листавшего удостоверение личности, висел автомат, по бокам которого расположились коричневого цвета деревянные плашки, а дуга магазина была изогнута гораздо больше, чем у американского М-16. Это же «Калашников»! Он никогда не слышал об использовании русских автоматов в израильской армии и тем более не видел ничего подобного на улице. Забеспокоившись, он попытался вглядеться в лица солдат и увидел характерные, черные как смоль, густые усы. Он поймал себя на мысли о том, что слово «Документы» прозвучало со знакомым акцентом. Промелькнула мысль: «Неужели я во что-то влип?»
Проверявший документы «солдат» сел рядом с Ахмедом, ухватился за рычаг коробки передач и произнес по-арабски:
– На заднее сиденье, быстро!
Холодный взгляд его колючих глаз словно говорил: «Не вздумай с нами шутить!»
Ахмед покорно перебрался назад. К нему быстро придвинулся второй бандит и накинул на глаза дурно пахнущую тряпку. Перед погружением в неизвестность он успел взглянуть на часы. «Господи, уже без четверти восемь, я же опоздаю на работу! За почти пять лет работы это впервые, что обо мне подумают? Ай, как нехорошо!..» Привычные мысли о порядке и о работе, связанной не только с хорошим заработком, но и с подчеркнуто уважительным к нему отношением, еще занимали его мысли, но не успокаивали. Чем больше его возили по каким-то закоулкам (а бесконечные повороты не оставляли сомнения в том, что машина едет где-то среди трущоб), тем сильнее нарастала тревога, переходившая в омерзительный, кислый на вкус страх. Низ живота неприятно заныл.
Наконец машина остановилась, и Ахмед почувствовал толчок в плечо:
– Выходи!
Его втолкнули в какую-то заскрипевшую пружинами дверь, сразу захлопнувшуюся за ним. Запах гнили и мочи, характерный для заброшенных домов, неприятной волной накрыл Ахмеда. Повязку сняли, и он обнаружил себя на замусоренной площадке, с правой стороны которой поднималась лестница, с левой виднелась дверь, ведущая скорее всего в подвал. Усатый открыл скрипучую обитую проржавевшими железными листами дверь и пошел вниз. Ахмед почувствовал сзади легкий толчок автоматом, а грубый голос произнес: «Иди за ним!» Довольно крутая железная лестница оказалась узкой и неудобной. Огромный подвал выглядел как заброшенный ангар. Спертый запах теплого и влажного воздуха безжалостно бил в нос, через каждые полметра на высоте человеческого роста тускло светились маленькие лампочки. Спуск вниз занял около минуты. Полумрак все же позволял разглядеть обстановку подвала.
Его подвели к старому письменному столу, за которым сидел лысоватый мужчина средних лет с совершенно равнодушным выражением лица. Вблизи и поодаль от него расположились боевики с автоматами. «Аллах, будь ко мне милостив! Здесь человек тридцать, и все они вооружены! Чего они от меня хотят? Я же никому не сделал ничего плохого!» Он вновь взглянул на часы, теперь показывавшие ровно восемь. «Опаздываю», – промелькнула мысль. Несмотря на ситуацию, мысли о службе не оставляли.
Боком на старом, но еще крепком кресле сидел, по-видимому, их «главный».
– Ты человек, которого зовут Ахмед Шах? – Его лениво полуприкрытые веки не шевельнулись, направление взгляда не поддавалось расшифровке.
«Они знают мое имя, значит, это не ошибка. Чего хотят эти люди?»
– Да, это я. – Он старался держаться спокойно, но страх разрывал на части внутренности: живот напоминал о своем существовании то режущей, то ноющей болью.
