— Кто правит этим миром?
— У нас есть свое правительство и есть великий правитель. Но все это внешнее выражение власти, — старик перешел на шепот. — За всеми ими стоит что-то неведомое нам. И это что-то сильнее людей. А люди бессильны. — Старик быстро встал, подошел к вмонтированному в стену шкафу и, открыв его, достал сосуд — подобие большой стеклянной колбы, в котором клубилась полужидкая, полугазообразная масса, постоянно меняющая цвет от ярко-красного до коричневого и черного.
— Это вразумин, — сказал старик. — Его пьют три раза в день. Это вещество и делает людей такими, какие они есть. Оно не позволяет им свободно мыслить, и оно же дает свечение, которое можно увидеть через специальную породу камня с отверстиями нужного диаметра. Любого, кто не употреблял вразумин, видно уже на следующий день. А у того, кто употребляет усиленную дозу, начинают светиться волосы, и это уже видно невооруженным глазом.
— Позвольте, но как же вы? Ведь у вас тоже есть это свечение.
— Я их обманул. Мне удалось изобрести порошок, который дает свечение, не влияя на психику. Оно отличается от того, что у других, и это можно увидеть через большой прибор. Так что меня могут разоблачить в любой момент.
— А почему бы вам не попытаться уйти в наш мир?
— Во-первых, это не так просто. Открывать и закрывать входы и выходы может только привилегированная каста швейцаров. Эти люди связаны с самыми темными силами. А во-вторых, живущие здесь люди, особенно пожилые, не могут существовать в другом измерении. Здесь что-то происходит с человеком, и в другом мире он оказывается нежизнеспособным. Молодым еще есть смысл рискнуть, но чем старше человек, тем меньше его шансы.
— А сколько живут люди в этом мире?
— Здесь люди вообще не умирают, ведь это и так нечто вроде загробной жизни. Просто в определенное время за ними прилетают эти мерзкие птицы кошканы — служители самого дна преисподней — и утаскивают людей в глубину земли. Что там? Никто не знает, оттуда еще никто не возвращался. Постепенно население наше сильно уменьшилось, и кошканам стало не хватать тех, чей черед уже подошел. Поэтому они стали охотиться за всеми зазевавшимися. Ночью у нас вообще не принято выходить из домов. Ночь — это время кошканов.
— Я их видел, — сказал Андрей.
— Где? Когда? — удивился старик.
— Днем, в каменном лесу.
— Какой ужас! Как вам удалось уйти?
— Никак. Они просто не тронули меня.
— Видимо, что-то в вас их смутило. Скорее всего, они увидели или почувствовали, что вы не из этого мира, и это озадачило их. Но испытывать судьбу второй раз я вам не советую. Кстати, что касается вашего появления здесь: в связи с уменьшением населения нашего мира, местные правители стали проводить политику его пополнения за счет заманивания людей из вашего измерения. Скорее всего, вы с вашим приятелем попали в ловушку, ваш друг наверняка у них в руках, а с вами у них какая-то промашка вышла.
В дверь тихонько постучали.
Андрей подскочил, выискивая глазами, куда можно спрятаться.
— Стражники не ходят так поздно, — боятся, — пояснил старик и пошел открывать.
Загремел засов, дверь приоткрылась, вместе с дыханием холода впустив в дом молодую, лет двадцати пяти, женщину в сером, слегка облегающем фигуру платье. Вокруг головы ее был повязан белый платок, из-под которого выбивались темные пышные волосы.
— Эллина, я же просил тебя не ходить так поздно, — укоризненно сказал старик, торопливо задвигая засов на двери. — Уже почти стемнело и окрестности наверняка кишат кошканами.
Женщина, слегка сощурясь, внимательно посмотрела на незнакомца большими грустными глазами и, повернувшись к старику, показала Андрею тонкий бледный профиль.
— Я догадывалась, что он у тебя.
Она медленно подошла к гостю и вновь, слегка сощурясь, с любопытством оглядела его.
— Вы с того света? — спокойно спросила она мягким голосом.
Андрей вопросительно взглянул на старика и, неожиданно разволновавшись, взял со стола камень, повертел его в руках, сделал движение, чтобы подвести его к глазам, но еще больше смутился и опустил руку. Женщина все так же спокойно и не спеша взяла камень из его рук, посмотрела сквозь него на незнакомца, положила прибор на стол и, улыбаясь почти одними глазами, с оттенком кокетства сказала:
