Родственники, вероятно, думают, что он мертв, и нет никакой возможности позволить им узнать обратное, не подвергая их опасности. Если его прикрытие рухнет, то родные окажутся в опасности. Пиггот может когда-нибудь узнать, что Люк не погиб, как это было запланировано. Как бы ни обстояли дела в настоящий момент, предстоят тяжелые объяснения с семьей, чтобы каким-то образом убедить их, что это он: он не выглядел и не казался самим собой. Но руки связаны, пока не схвачен Пиггот. Потом Лукас предположил, что Сэбин примет меры и уведомит его родных об «ошибке» при опознании из-за необычных обстоятельств, и так далее, и тому подобное. Босс, вероятно, уже мысленно составил безупречное послание.
О родных позаботятся; они будут счастливы, что он вернулся, неважно, каким способом, с какой внешностью, и что с поврежденным голосом.
Джей стала жертвой. Они использовали ее как основное прикрытие. В каком аду она сможет когда-нибудь простить такое?
Девушка дремала, но проснулась, когда они свернули на поляну.
– Мы дома, – пробормотала она, откидывая волосы назад. Повернула голову, чтобы улыбнуться ему. – Наконец-то.
Люк снова напрягся, рассматривая каждую деталь дороги. Землю покрывал свежевыпавший снег, заполнив следы шин, которые они оставили днем раньше и стерев любые другие следы, которые, возможно, проделаны после того, как они уехали. Все его инстинкты были настроены на контроль за ситуацией, и Лукас Стоун не собирался этим пренебрегать. Даже если это напрасные опасения. Не единожды он рисковал жизнью, но только потому, что не было другого выбора. Однако подвергать опасности Джей – это совсем другое.
Как обычно Джей откликнулась на его напряжение и, нахмурившись, притихла.
Снег вокруг коттеджа был нетронутым, но, выходя из джипа, Лукас останавливающе положил ладонь на руку Джей.
– Подожди здесь, пока я не проверю дом, – коротко сказал он, вытянув пистолет из-под куртки, и ушел, не глядя на нее.
Взгляд был настороженным, перемещаясь от окна к окну, исследуя каждый сантиметр земли, ища предательское колыхание занавесок.
Джей замерла на месте. Этот мужчина, который осторожно, как кот, продвигался к черному входу, этот человек, которого она любит, – и хищник, и охотник. Настороженный, гибкий, хищный, он прижался спиной к стене и легко положил левую ладонь на дверную ручку, держа пистолет наготове в правой руке. Беззвучно открыл дверь и исчез внутри. Через две минуты снова появился, уже расслабившийся.
– Заходи, – скомандовал он и пошел назад к джипу, чтобы забрать вещи.
Джей разозлилась, что он ни с того ни с сего напугал ее, и это напомнило об утре, когда он отследил ее по следам на снегу.
– Не делай этого со мной, – резко сказала она, открывая дверь и выбираясь из машины.
Снег хрустел под ее ботинками.
– Чего этого?
– Не пугай меня, как сейчас.
– Напугать тебя – чертовски хорошая альтернатива попаданию в засаду, – ровно ответил он.
– Как кто-то мог узнать, что мы здесь, и почему кого-то это заботит?
– Фрэнк думает, что кого-то заботит, иначе они не стали бы так хлопотать, чтобы спрятать нас.
Джей поднялась по ступенькам и стряхнула снег с обуви перед входом в дом. Воздух внутри был холодным, но не ледяным, потому что они оставили работающей резервную систему отопления. Она взяла у него сумки и понесла их в спальню, чтобы распаковать, пока он разжигает огонь.
Лукас наблюдал, как пламя лижет поленья, которые он положил на решетку, медленно ловя и охватывая дерево. Он не может сказать ей, пока нет. Возможно, это единственное время, которое он когда-нибудь еще проведет с ней, неопределенная отсрочка, пока парни Сэбина охотятся на Пиггота. Он использует это время, чтобы связать ее с собой настолько сильно, что сможет удержать даже после того, как она узнает его настоящее имя и что Стив Кроссфилд мертв. Она сказала, что любит его, слова предназначались Стиву Кроссфилду, и по иронии судьбы он услышал их, будучи Стивом Кроссфилдом. Теперь он – Лукас Стоун и хочет ее всю целиком для себя.
Желание возникло мгновенно и безотлагательно, как огонь внизу живота. Он пошел в спальню и какое-то время наблюдал, как она, наклонившись, снимала ботинки и носки. Тоненькая, как тростинка, с шелковистой мягкой кожей. Он обхватил ее за талию и опрокинул на кровать, немедленно упал на нее сверху, придавив к матрасу своим весом.
