Он лежал все в том же положении, как и вчера вечером; приборы все так же спокойно жужжали и подавали звуковые сигналы, и жидкости все так же капали в вены через иглы. Сильный запах больничного антисептика обжигал нос, и внезапно она задалась вопросом, ощущает ли он, хоть краешком сознания, этот запах. И может ли слышать разговоры, хотя и не способен ответить?
Она подошла к кровати и коснулась его руки, как в прошлый вечер. Жар его кожи покалывал кончики пальцев, несмотря на прохладу регулируемой температуры. Многочисленные, как у мумии, повязки скрыли индивидуальность, и губы были такими раздутыми, что больше походили на карикатуру, чем на губы мужчины, которого она когда-то целовала, любила, вышла замуж, боролась с ним, и, наконец, развелась. Только горячая кожа обнаженной руки делала его настоящим.
Он чувствует что-нибудь? Ощущает ее прикосновение?
– Стив? – дрожащим голосом прошептала она.
Почти забавно: разговаривать с неподвижной мумией, понимая, что он, вероятно, в настолько глубокой коме, что ничего не осознает, и, даже если каким-то чудом смог услышать ее, все равно не способен ответить. Пусть это бессмысленно, но что-то внутри заставило ее попробовать.
– Я… это Джей.
Иногда он называл ее птичка-Джей, а когда действительно хотел уколоть – Джанет Джин. Ее прозвище прижилось, когда она была очень маленьким ребенком. Родители назвали ее Джанет Джин, но старший брат Уилсон сократил имя до Джи Джи, что, естественно, превратилось в Джей. К тому времени, когда она пошла в школу, ее именем безвозвратно стало Джей.
– Тебя ранило, – сказала она Стиву, все еще поглаживая его руку. – Но с тобой все будет в порядке. Обе ноги сломаны, они в гипсе. Именно поэтому ты не можешь ими двигать. В горло вставлена трубка, которая помогает тебе дышать, из-за нее ты не можешь говорить. Ты ничего не видишь, потому что на глазах повязки. Не волнуйся ни о чем. О тебе здесь очень хорошо заботятся.
Это на самом деле ложь, что он будет в порядке? Она просто не знала, что еще сказать ему. Если вдруг он может слышать, она должна его обнадежить и не давать еще каких-то поводов для беспокойства.
Откашлявшись, она начала рассказывать ему о том, чем занималась последние пять лет, начиная с развода. Она даже призналась в том, что ее уволили, и как сильно ей хотелось ударить Фаррелла Уордлоу прямо в нос. Как сильно до сих пор хочется ударить его кулаком по носу.
Голос был спокойным и бесконечно нежным. Он не понимал ни слова, потому что бессознательность все еще окутывала рассудок слоями тьмы, но он слышал голос, ощущал, как что-то теплое касалось кожи. Это заставило его почувствовать себя менее одиноким – крошечное слабое прикосновение.
Что-то сильное и жизненно важное в нем сосредоточилось на этом прикосновении, стремилось к нему, выдергивая из мрака, хотя он уже ощущал монстров с клыками, которые ждали его, ждали, чтобы рвать его плоть горячими ножами и звериными зубами. Он должен вынести все это, прежде чем сможет добраться до голоса, а он очень слаб. Он не сможет сделать этого. И все же голос обращался к нему и тянул, как магнит, поднимая из абсолютной бесчувственности, захватившей тело.
– Я помню куклу, которую мне подарили на Рождество, когда мне было четыре года, – сказала Джей, продолжая автоматически разговаривать с ним. Голос стал низким и мечтательным. – Она была мягкая и гибкая, как настоящий ребенок, у нее были вьющиеся каштановые волосы и большие карие глаза, ресницы длиной в пару сантиметров, которые закрывались, когда я укладывала ее спать. Я назвала ее Крисси, она была моим самым лучшим другом во всем мире. Я везде таскала ее с собой, пока она не стала настолько оборванной, что напоминала миниатюрную нищенку. Я спала с ней, сажала рядом с собой на стул, когда ела; на своем трехколесном велосипеде я проезжала мили и мили вокруг дома, держа ее перед собой. Потом я начала расти и потеряла интерес к Крисси. Я положила ее на полку с другими куклами и забыла о ней. Но в первый раз, когда увидела тебя, Стив, то подумала: «У него глаза Крисси». Именно такие глаза я обычно называла карими, когда была маленькой и не очень разбиралась в цветах. У тебя глаза Крисси.
