— Садись и слушай, разговор еще не окончен.
Это не предвещало ничего хорошего.
— Чего вам еще надо? Я потерял своих друзей, все считают меня предателем.
— С этим покончено, — изрек Эрнесто.
— С чем покончено?
— С игрой. Caput, finito.[11]
Цицерон стал задыхаться, чувствуя себя так, будто ему отрубили голову и та покатилась и упала в корзину под гильотиной.
— Вот так сразу!
Леонора, грызя ногти, краем глаза взглянула на палача.
— Иначе нельзя. Если положить этому конец одним махом, будет не столь больно.
— Как это отвратительно!
— Ты должен стать обычным ребенком.
— И заниматься обычными делами, как остальные дети твоего возраста.
Цицерон рвал на себе волосы, думая, что у него остался лишь один выход, который родители сами ему и подсказали. Демагогия.
— Хотите, чтобы я принялся за наркотики? Вы этого хотите?
Родители умолкли и оцепенели.
— Если вы не знаете, то именно такими «обычными» делами занимаются остальные дети моего возраста, когда остаются одни.
Цицерон привел родителей в небольшое замешательство и продолжал в том же духе. Он застиг их врасплох.
— Или вы предпочитаете, чтобы я забухал?
Родители обменялись красноречивыми взглядами.
Цицерон попал в самую точку. В действительности, он был единственным сыном среди их друзей, который не напивался допьяна субботними вечерами.
— Хотите, чтобы я демонстрировал все, на что способен, пил прямо из горла и угодил в полицейский участок? Вы этого хотите?
Тут Цицерону следовало бы придержать язык, однако он, вдохновленный успехом, пошел дальше и перегнул палку.
— Или чтобы я устраивал скандалы, дал кому-нибудь по физиономии и поджигал контейнеры с мусором?
Цицерон распалялся все больше. У него здорово получалось.
У Леоноры сверкали глаза, а Эрнесто поглядывал на него искоса.
Родители ведь этого хотели? Они делали из Цицерона учителя риторики, а он им преподнес хороший урок демагогии. Однако он проявил фатальную нерешительность, раздумывая, не пригрозить ли тем, что он станет бомжом, террористом или самоубийцей.
Они перехватили инициативу и начали бичевать его.
— Нет.
— Не сбивай нас с толку.
— Цицерон, не неси чушь!
— Эта игра высушила у тебя все мозги.
— Скажем откровенно: это ПОРОК.
Цицерон был вне себя от ярости. Им нужны пороки? Они их получат!
Его карающий перст уперся в объемистый карман Эрнесто.
— А ты чем занимаешься? Куришь!
— Он взрослый, — Леонора рьяно бросилась защищать мужа.
Ситуация осложнилась. Цицерону не удалось разобщить их, он не сумел вывести их из себя, и оба родителя дружно набросились на него.
— И что же? Может, я жаловался на Эрнесто за то, что он отравляет мне легкие?
— Да прекрати же!
— А Леонора играет в карты!
Мать не стала дожидаться, когда муж начнет защищать ее. Она тут же перешла в наступление.
— Я играю со своими подругами.
— И что из этого? Это порок, дурной пример. Мне надо было подать на тебя в суд, написав представителю по защите прав несовершеннолетних, что ты подбиваешь меня играть в карты тоже, но я прощаю вас обоих, я ведь не такой злопамятный!
Родители на мгновение умолкли, и им потребовалось целых секунд десять, чтобы возобновить разговор. И они возобновили его в царственном множественном числе.
Родителей не интересовало, кого будут услаждать их голоса. Они были готовы на все. Отвратительно!
— Очень хорошо. До сих пор МЫ держали себя в руках, однако НАШЕ терпение не безгранично. МЫ тебя учили брать на себя ответственность. МЫ с тобой беседовали и решали все вопросы демократично.
Цицерон вставил слово:
— Поэтому вы не можете стать тиранами и просто так запретить мне все. Я имею право играть несколько часов в день. Я веду себя хорошо, я не бездельник, за какого вы меня принимаете. Я получаю хорошие оценки, разве не так?
— Кроме игры, найдется тысяча других дел!
— Вот как? Какие же? Меня устраивает 999.
— Ты мог бы заняться чтением.
Цицерон истерично расхохотался.
— Читать? Вы думаете, что говорите? Кто много читает, тот плохо кончает! Только вспомните Дон Кихота!
Однако он не добился желаемого результата.
— Тогда тебе придется найти другое развлечение, ибо там, куда ты поедешь, не будет ни одного компьютера.
