С.Эдвард Бэлфор подошел к столику, доставая по пути из кармана очки в простой пластиковой оправе. Прихоть богача — человек, чье состояние оценивалось в два с половиной миллиарда долларов, обожал самые обычные очки. Дешево и сердито. Он скупал их, чуть ли не оптом и раскладывал по всему дому.
— Не прокомментируешь, Сэм?
— Хочешь насладиться своим триумфом и уесть меня? Ладно. Вот наша мисс Холидей приезжает в салон прекрасным солнечным субботним утром — на следующий день после того, как я вручил ей конверт. — Сэм взял первую фотографию. — Я почему-то так и думал, что она ранняя пташка, поэтому загодя приехал к ее дому. Пришлось позаимствовать машину миссис Кларксон, поскольку мой «мерседес», не очень вписывался в обстановку того района.
Перекладывая снимки, Сэм продолжал свой рассказ:
— А вот мисс Холидей и ее отвисшая челюсть. Это когда ей показали шикарный фургон с надписью «Праздники от Холидей» на бортах. Здесь мисс Холидей с благоговением проводит по надписи рукой. Честно признаюсь, было очень неловко наблюдать за этим. Будто я подсматриваю за интимной сценой. Ну, ты понимаешь.
— Думаю, да. У меня еще остались смутные воспоминания о том, что такое интимные сцены. А вот здесь Брюс взял бы ее лицо крупнее. Знаешь, он делает очень много кадров, щелкает все подряд, а потом выбирает лучшее. А ты, скорее, действуешь по принципу «редко, да метко».
— Это ты сейчас о фотографиях или о чем-то другом?
— Очень остроумно, Сэм. Гляди, тут голова в кадр не вошла. У Морин тоже часто такие снимки получались, потом мы пытались по обуви догадаться, кто же там запечатлен. М-да, вижу, ты старался, просто фотография — не твой конек. Но не переживай, у тебя масса других достоинств. Это все или еще есть?
— Спасибо, дядя, за оценку моих достоинств. — Сэм передал собеседнику вторую стопку фотографий. — Итак, она посидела в кабине, пару раз нажала на клаксон, потом вылезла и застыла перед машиной минут этак на пять. Похоже, плакала, хотя, может, мне и показалось.
— Какая милая девушка, правда? Морин она бы очень понравилась. И что потом? — Старик с блеском в глазах рассматривал оставшиеся снимки.
— Да ты и сам уже все понял, но хочешь услышать это от меня, да? Потом она вернула ключи менеджеру салона.
Дядя Нед расплылся в улыбке, он просто сиял, и ему явно не терпелось услышать конец истории:
— Правда? Это же чудесно! И что было дальше?
— Куда уж чудеснее. Я, как ищейка на охоте за компроматом, торчал там с фотоаппаратом наготове и думал, почему дядя так меня не любит.
— Бедняга Сэм. Как трудно тебе живется! Но не отвлекайся. Я смотрю, она еще раз посетила салон.
— Да, вот она едет на своей старой машине. — Сэм не понимал, что с ним происходит. Неужели он злится из-за того, что Пейдж Холидей оказалась порядочным человеком и теперь совесть помешает ему затащить ее в постель?
— Вижу, действительно машина старая. Она передумала? Вернулась за новой?
— Дядя, ты просто инквизитор какой-то. Я оказался не прав, а ты меня же заставляешь об этом подробно докладывать. Просто досмотри до конца фотографии, и все поймешь.
— Какой ты сегодня чувствительный. Глотни еще виски. — Перебрав до конца всю стопку и глядя на последний снимок, старший Бэлфор задумчиво произнес: — Можно было бы сейчас позлорадствовать, но я не таков. Твой старый дядюшка по-настоящему рад, что у приюта теперь есть новенький микроавтобус. Только ведь это совсем другой автомобиль. Сэм, не молчи, скажи что-нибудь.
— Мисс Холидей обменяла фургон, который выбрал ты, на микроавтобус вместимостью до пятнадцати человек и отдала его в детский приют. Она еще выторговала выгодную гарантию, объяснив менеджеру, что сирот нужно, как можно чаще куда-нибудь вывозить, а автобус приюта постоянно на ремонте. Кстати, мне пришлось компенсировать салону дополнительные затраты.
— Сдается мне, фургон, на котором она ездит, тоже должен быть постоянно на ремонте.
— Думало, да. Ему лет десять, если не больше. — Когда Сэм наблюдал, как воспитанники приюта уезжают на экскурсию в полученном от Пейдж микроавтобусе, у него зародился некий план, и пора приступать к его реализации. — Так что, дядя, ты выиграл, нашел еще одного доброго самаритянина, вернее, самаритянку в этом жадном и жестоком мире. Теперь мой ход.
