— Вы езжайте, а я задержусь на пару слов.
Решение, судя по реакции Олумба, было сюрпризом и для него. Валяр что-то попытался проворчать насчет доверия, а также порочности любых сепаратных сделок, если таковые кем-то вынашиваются, но осекся, услышав ставший вдруг металлическим голос Хлоупа:
— Мое дело ваших вложений не касается. Вопросы будут?!
Таковых не оказалась. Лишь Алакид недоуменно и с некоторой обидой посмотрел на Олумба, несколько раз нервно сжав и разжав кулаки. Тот это заметил и сказал:
— Езжай к себе, я, как только освобожусь, сразу заскочу. Не думаю, что опоздаю больше чем минут на сорок.
И вместе с Хлоупом вернулся в комнату. Едва дверь захлопнулась, «божий одуванчик» буквально взвился на дыбы, обрушившись на явно опешившего от неожиданного напора хозяина:
— Не знаю, да и знать не хочу, чего вы там с Алакидом задумали, — разбирайтесь сами. Но мне нужны мои бабки!
— Я вас прекрасно понимаю!
— Мне от этого не легче!
— Кто мог предвидеть столь умопомрачительный форс-мажор?
— Не знаю! И знать не хочу. Зато не сомневаюсь в другом: шкуру с твоей задницы пустят на абажур. Причем кустарным производством столь оригинального светильника займутся без малейшего промедления.
— Шум вокруг затеи с тюрьмами стоит такой, что, боюсь, мне не даст кредита ни один банк. Да еще на такую сумму! Ведь затей, подобно нашей, от деловых кругов не утаишь. А, следовательно, денежные мешки знают: в случае ее провала, я — на мели.
— О каком провале ты осмеливаешься говорить?!
— Господин Хлоуп, мы…
— Не хочу ничего слышать.
— Я постараюсь…
— Да уж, постарайся! — Хлоуп не скрывал зловещего сарказма.
Сколько фотороботов им пришлось составить! Пожалуй, не менее сотни. Иногда казалось: сейчас Клод плюнет в лицо Синклеру и уйдет. Однако какая-то неведомая сила удерживала от опрометчивого решения. Журчащие, словно хрустальные горные ручьи, объяснения купидоновцев обволакивали сознание, звучали логично и убедительно.
Представления человека об идеале, на их взгляд, подвержены влиянию десятков факторов. Начиная от состояния геомагнитного поля планеты, индивидуальной реакции на солнечные аномалии и заканчивая временем суток и набором поглощенных накануне продуктов. Полученные в результате скрупулезных исследований данные позволяют с минимальной погрешностью определить, какие черты у имярек доминируют, а какие — выражены вовсе слабо. На основе этих параметров — фантастика, да и только! — и составляется «карта чувственности». И, уже руководствуясь ею, с помощью некой секретной компьютерной программы специалисты подбирают для клиента «эмоционального двойника» противоположного пола.
В данном случае результатом многочасовых нервных истязаний стал фоторобот той, в которую Клод… влюбился без оглядки. Если бы о подобном рассказал кто-нибудь другой, он бы без тени малейшего сожаления высмеял ущербного бедолагу. Но с собой поделать ничего не мог. Свершилось невероятное! Клод с ума сходил по девушке, которая никогда ему даже не снилась.
А неблагозвучное «КУПИ, Джентльмен, Отчаявшись, Надежду» перестало вызывать протест. Ибо, несмотря на весь скепсис, выходило — надежду купить все-таки …можно.
— Ты что последнее дни ходишь, словно недоваренного ямса объелся? — Захира подняла переполненный недоумения взгляд на мужа. — Или возникли непредвиденные проблемы?
Если откровенно, то Олумб временами терпеть не мог супругу. Однако та прекрасно готовила. И не какую-то там похлебку из сорго или проса, а многие классические европейские блюда, к которым он привык за время бесчисленных стажировок на старый континент. А пальмовое вино и настойку из сахарного тростника экс-танцовщицы их отведавшие искренне признавали непревзойденными алкогольными шедеврами.
Что, собственно, и определило судьбу женщины. Ибо для Олумба хороший аппетит, вызванный пищей, не шел ни в какое сравнение с самым сильным оргазмом. Иными словами, сексом он пресыщался, а едой — никогда. И благоверная, как могла, угождала великовозрастному лакомке.
— Кое-какие проблемы, действительно, возникли, — не стал скрытничать обычно не очень-то распространявшийся дома о служебных и даже околослужебных делах Олумб.
