Беловолосый гомункул поднялся по ступеням и встал на возвышении посредине алтаря, направив острие клинка себе в грудь. Его изумрудные глаза с крестовидным зрачком ярко засветились.
Прощай, Материк! Замысел Творцов свершится сегодня! В этот день, посреди Островов Восьми, колыбели народов, я навсегда заберу Кристаллы Стихий. Но мое наследие останется с тобой! Берегись, жалкий клочок земли! Ведь ты еще терпишь на своем горбу тех, кто снова начнет делить мир на «черное» и «белое». Еще остались судьи и пророки, провозгласившие за собой право на решения, обрекшие когда-то меня на участь изгоя, а мой индекс на уничтожение! Еще живы лжецы, оправдывающие убийство «во имя»… Что ж, ты получишь сполна, если кровавых войн для детей твоих мало, чтобы уразуметь ценность жизни. Неумолим бег времени и моё Наследие настигнет тебя в недобрый час, коли не суждено чадам твоим жить в мире, прозреть и увидеть, что сталось после эпохи Сокрушения Идолов, не протянуть руку страждущему, а забыть и снова праздновать победу в черте города, когда снаружи тела навалены вровень со стенами, то… Пускай этот жалкий мир катится в Бездну!!!
Клинок пронзил грудь.
Битва прекратилась сама собой, когда в небо из центра алтаря устремилась огромная радуга. Эльфы, люди, гномы, халфлинги — все в изумлении опустили оружие и смотрели, задрав головы, вверх.
“Ta’Erna!” — воскликнул кто-то, вспомнив строки древнего пророчества о Xenos. Пророчества, которое положило конец многим, если не всем пророчествам на Материке.
* * *
Старый, убелённый сединами хронист откинулся на спинку дубового стула. Оставив воспоминания, он размышлял над тем, как начать еще один свой труд в бесконечной череде лет, что подарили ему Творцы. Отгремели кровавые битвы и пали многие великие герои. Пожалуй, не оставив ничего взамен, кроме разрушений и утрат.
— И что же теперь? — грустно улыбнулся сам себе старец. — Закат легенд? Все о нем только и говорят. Закат, который предвещала Ta’Erna — магическая радуга, вырвавшаяся на свободу с гибелью последнего из Xenos. Говорили, будто пролив свою кровь на диск алтаря, куда приковал кристаллы, он довершил обряд, разомкнувший цепь истории. Цепь, неизменно возвращавшую Материк на грань уничтожения.
Жизнь Xenos, как феномена искусственной жизни, с тех пор, как у кристаллов не стало хозяев, потеряла всякий смысл. Ta’Erna, единым вздохом свободы и надежды последнего из них пролилась по небосклону и была видна отовсюду. Она принесла с собой много радости, а после.… Впрочем, что мне до того, что после? Я из того времени, а не из этого. Сейчас всё слишком неопределенно и чуждо для всех, кто привык жить рядом с чародеями и драконами. Но любое время, даже самое смутное, стоит записи в хронике. Вдруг среди серых красок сыщется что-то, что блеснет не титулом и не происхождением, не золотом и не доблестью, а тем, что не получишь в наследство, не украдешь и чему не научит и сотня высоколобых наставников.
Старик заскрипел пером по бумаге, и вскоре на странице красовалось заглавие: «Наследие». Сухие пальцы ловко отчертили его и вывели ниже несколько четверостиший в качестве эпиграфа зачинающемуся памятнику настоящего, которое так и не покинули тени прошлого и вряд ли когда-либо покинут предсказания будущего:
Клянусь, мне тяжко слышать фразы
Тех, кто выдают сужденья сразу
О том как, от чего и что проистечёт
Так, словно, мудрых род наперечёт
Он, кто вознамерился судить
О том, что будет, а чему не быть
Не проникая вглубь и смысл слов,
Тот никуда не годный пустослов
«Порочности — это не просто качества, это материализуемое Качество»
запись в «Книге Опыта» цитадели Каменного Цветка
Истания была страной больших возможностей для тех, кто любил держать ноги в тепле, а собственное брюхо — сытым, особенно после того, как над миром взошла Ta’Erna, положив тем самым отсчёт новому времени, эпохе крупных перемен и закату легенд.
Корабли прибывали в порты Зюдрадзеля во множестве каждый день, и сошедшие по трапу путешественники растворялись в наполненном жизнью городе. Шумели трактиры, на торговых площадях яблоку негде было упасть, отчего страже прибавлялось с каждым днем хлопот с кишащими в таких местах карманниками. И, судя по многочисленным виселицам, заплечных дел мастера неплохо справлялись, сколачивая новые и спешно освобождая старые, чтоб вздернуть оставшееся в узилищах ворье.
