Так, воссоздавая фигуру князя Щербатова, Бутович не перестает возмущаться его непригодностью на посту управляющего российским коннозаводством. «Бедное Хреновое!» – оплакивает Бутович судьбу государственного завода, попавшего во власть этого вельможи, не разбирающегося в лошадях. Но разве ранее не сам Яков Иванович способствовал его назначению на высокую должность, рекомендуя князя тогдашнему военному министру В. А. Сухомлинову?
Когда я читал у Бутовича страницы его мемуаров, где он поражается послереволюционному зловещему преображению жителей Прилеп и окружных деревень, у меня в памяти звучали слова из книги «Оскудение» Атавы-Терпигорьева, любимого им автора: «На вдумывание у нас мало было способных», – способных на понимание происходившего, уже давно назревавшего у них на глазах краха.
Та же «забывчивость» сказывается в повествовании Бутовича о деле рысака Рассвета. Скандал был большой. В него оказался втянут брат Бутовича – Владимир, пусть и в качестве посредника. Бутович не отрицает, он не скрыл, что значила причастность к делу о Рассвете для дороживших дворянской честью. Бутович-отец, узнав о причастности сына к этому делу скоропостижно скончался. Не вынес позора, говорит Яков-Иваныч – и торопится закончить свой рассказ, изображая брата, который оказался на скамье подсудимых, доверчивой жертвой проходимца.
В чём собственно состояло дело? Куприн, создатель изумительного «Изумруда», взяв это дело за основу рассказа, не воспроизводил всех подробностей, ибо дело обрело всероссийскую известность в ту пору, когда в день Больших призов на ипподром торопилась, по словам Бутовича, «вся Москва».
Два рысака, оба серые, но один «заурядной резвости», как говорит Бутович, а другой – резвач, один орловец, другой вывезен из Америки. Резвача стали писать на призы под именем тихоходной лошади, резвач, принося золотые горы, выигрывал и выигрывал у заурядных соперников, пока, наконец, не дошло до призов высшего класса. Тут и стали удивляться: что за чудеса?
Речь шла не просто о мошенничестве, хотя бы и крупном. Судебное разбирательство оказалось куда крупнее первопричины этого дела. На суде так и говорилось: «Выходит за пределы конного двора». То была коррупция, втянувшая сверху донизу, как и бывает при коррупции, разные слои общества. Исполнитель – просто проходимец, покровители великие князья, посредник – Владимир Бутович, дворянский сын. Вот в чем позор, и какой позор!
В качестве свидетеля вызвали из-за океана наездника-американца, у которого и был куплен этот резвый рысак по кличке Вильям. Не поленившийся прибыть на суд наездник наощупь, с завязанными глазами, опознал своего жеребца, выданного в России за орловца. Рассвет походил на Вильяма только мастью, к тому же и масть, ради пущего сходства, в аттестате оказалась, как говорит Бутович, ретуширована – подправлена двумя отметинами на шее. А судили по аттестату, потому что Рассвета, когда под его именем побежал и стал выигрывать Вильям, спрятали у священника, подальше от ипподрома, возле Звенигорода. Лишь опытный глаз наездников различил несходство одного серого с другим. Наездники взбунтовались, защищая свои интересы. Против Рассвета показывал Афанасий Пасечный, наездник у Шубинского, сторонника метизации, но тут выходило, что под видом орловца будет бежать даже не метис, а чистопородный американец: уж это не пойдет!
И всё-таки никого не осудили! Давление на суд со всех сторон, особенно сверху, оказывалось сильнейшее. Суд поверил показаниям отечественного свидетеля – звенигородского батюшки, который уверял, что он эту самую орловскую лошадку, что бежит с американской резвостью, знает с её малых лет, от самой колыбели. И вопреки показаниям наездников, суд не смогли убедить, что так называемый «Рассвет» – это на самом деле Вильям. А истинный, спрятанный Рассвет, как только ему пришло время явиться из тайника на ипподром и показать, на что он способен, тут же приказал долго жить.
Вопрос оказался вроде бы закрыт. По крайне мере, так считает Бутович: лошади нет, нечего и доискиваться, кто виноват, хотя о причинах внезапной смерти Рассвета и догадываться не требовалось, коррумпированность судилища, старавшегося выгородить истинных виновников, была очевидна. Однако не поступавшийся честью дворянина Яков-Иваныч рассуждает о том, как можно было бы дело замять, стоило сразу обратиться к президенту Общества поощрения рысистого коннозаводства, графу Воронцову-Дашкову. И решили бы по-свойски, между дворянами.
