— В том-то и дело, полковник, — усмехнулся наместник, горестная складка собралась в уголке рта. — Когда слишком многие жаждут смерти, то удара кинжалом следует опасаться с любой стороны. Впрочем, Алексей Петрович, этим делом предстоит заниматься только вам, а я сегодня же отплываю в Мексику. А посему нам предстоит обсудить некоторые аспекты вашей будущей деятельности в здешних краях.
— Я вас внимательно слушаю, граф, — осторожно произнес Ермолов. Такая увертюра к дальнейшему разговору ему сильно не понравилась, от нее ощутимо попахивало государевым «словом и делом», что могло дать как толчок к стремительной карьере, так и весьма фатальные последствия для носителя подобных секретов…
Альхесирас
— Это Альхесирас, мон альмиранте. Гибралтар совсем рядом, осталось совсем немного. Ваши корабли чудесны, я в полном восторге — они имеют великое превосходство над британскими, способны уничтожить любого противника! Это великолепно!
Ушаков внимательно посмотрел на гористый берег, тянувшийся вдали, и снова повернулся к испанскому флотоводцу — под стук паровой машины они вели интересный разговор в адмиральском салоне, начавшийся еще ранним утром, после того, как гость досконально изучил русский линкор, спустившись даже в угольные ямы.
— Дон Федор! — Вице-адмирал Гравина уже научился произносить русское имя почти без акцента, и Федор Федорович Ушаков уже не улыбнулся. — Мы одержали величайшую победу, мон альмиранте, и только благодаря вам и вашим доблестным русским морякам!
— Полноте, дон Фредерико, вы сражались не менее отчаянно и тоже заслужили великую славу вместе с нашими союзниками французами. Это наша общая победа!
— Но главный вклад ваш, дон Федор. Мы с покойным Вильневым лишь помогли, — Гравина тяжело вздохнул и добавил с печалью в голосе: — Но потеряли очень много кораблей!
— Вот об этом печалиться не нужно, — Ушаков улыбнулся, сочувствуя. — Главное, что потери в экипажах не очень большие. А старые линкоры… Невелика потеря! Можно было бы и все их утратить, все равно года через три-четыре их придется разбирать на дрова. На море наступили совсем другие времена, ветер уступил место пару!
— Это вы, мон альмиранте, можете позволить себе строить корабли с паровыми машинами. А у моей страны денег на них просто нет. Сами видите, до чего довел мою Испанию… Годой.
Федор Федорович с немым удивлением посмотрел на испанского адмирала. Тот о чем-то недоговаривал и явно хотел произнести имя короля, но в последний момент поменял на ненавистного премьер-министра. А это было симптоматично. Ушаков решил «прощупать» настроение собеседника, помня настоятельную просьбу князя Кутузова.
— Мой император поможет вам! На наших верфях для вашего флота уже строятся семь линейных кораблей с паровыми машинами. А также десяток более мелких — фрегаты, корветы, посыльные пароходы. Все это вы получите через два года, не позже. И совершенно безвозмездно. К тому же наши войска выбьют британцев из Гибралтара, если уже не взяли эту крепость. Недаром император отправил с войсками своего сына, а командование поручил внуку. Ведь, несмотря на молодость, принц Иоанн Александрович опытный воин, тем более с ним один из самых знающих наших генералов — князь Кутузов, лучший ученик и соратник фельдмаршала Суворова!
— О да! — Лицо Гравины расплылось в улыбке. — Гибралтар будет взят, в этом никто не сомневается. Инфант Хуан любим всеми — тем более что его высочество есть живая связь с великим императором, чья поддержка для нас жизненно необходима. И даже более…
Гравина остановился и черными, до предела серьезными глазами посмотрел на Федора Федоровича — русский адмирал подобрался, поняв, что испанец сейчас заговорит об очень важном…
Лондон
— А ты помолодел, Александр Васильевич, еле догнал! И все в трудах, и все в заботах…
Поручик Денис Давыдов стоял навытяжку, молодецки выпятив грудь, за князем Багратионом и восторженными глазами взирал на двух величайших людей России, как искренне считали все стоявшие здесь рядом генералы и офицеры русской армии.
Император Петр Федорович лихо спрыгнул с подножки кареты, будто ему не три четверти века исполнилось, а втрое меньше лет. Но и фельдмаршал не уступал монарху в подвижности — задорно потряхивая хохолком на голове, подвижный как ртуть, он буквально поедал глазами предместье английской столицы, розоватое в восходящих лучах солнца.
