После этого послы отдали свою верительную грамоту, которую прочел литовский подскарбий Война. Баторий против имени московского государя не встал, шапки не снял и о здоровье государевом не спросил, как это было в обыкновении[551]. В свою очередь, и Иоанн продолжал оказывать Баторию свое прежнее к нему пренебрежение: он не называл его еще братом, как это было принято в пересылках между государями[552]. Когда от имени короля приказано было послам править посольство, они заявили, что их государь приказал им сделать это в Вильне, а потому пусть король возвратится туда и уведет свои войска из областей их государя, тогда они и посольство будут править. Послам было разрешено сесть. Затем литовской подканцлер заявил от имени короля, что исполнить желание послов невозможно, поэтому пусть они излагают поскорее свое дело и не теряют понапрасну времени. Послы стояли на своем. Тогда король через того же подканцлера сказал им, что их государь в последнем своем письме соглашался, чтобы король принял его послов в каком угодно месте. Но послы твердили одно и то же, что посольство они будут править только в Вильне. После этого король приказал сказать им так: вы приехали ни с чем, а потому и уедете ни с чем, а теперь отправляйтесь в назначенные вам шатры. Пристава отвели их туда, а король, посоветовавшись с сенаторами, приказал сказать послам, чтоб они готовились на следующий день в обратный путь; он надеялся подействовать этой угрозой на них, но ошибся в своем расчете[553]. Послы не отступили от своих требований и были задержаны умышленно королем до тех пор, пока крепость не будет взята. События, очевидцами которых они были, ничем их не могли порадовать: они принуждены были следить изо дня в день за поражениями своих соотечественников. Так тотчас же по своем прибытии к Баторию они должны были выслушать подобного рода печальное известие. Отряд Литовцев в 200 человек, отправившись на фуражировку, наткнулся на московский отряд в 2000 человек, который остановился было отдыхать, так что воины и лошадей уже расседлали. Увидя, что враг не приготовлен к бою, Литовцы ударили на него, обратили в бегство и преследовали на расстоянии целой мили; многие были убиты (говорили, 800 человек), некоторые утонули в реке Ловати, а 10 человек попали в плен. Из литовского отряда погиб только один и двадцать было ранено. Христофор Раздивилл отдал этих пленных королю еще до приема послов[554].
В тот же день Баторий приказал Замойскому расположиться на другом берегу Ловати, что было им и исполнено, но лагерь в этот день, за недостатком времени и ввиду трудности переправы через реку, не был устроен и начали только копать шанцы: Поляки, под командой Уровецкого с южной стороны, а Венгры, с Борнемиссой во главе – с западной. К отряду Замойского присоединился, по приказанию короля, и Карл Истван, оставив при королевских шатрах только 800 человек из венгерской пехоты[555]. Тогда же прибыла и артиллерия, состоявшая из 30 больших орудий, под прикрытием 1000 всадников и 2000 пехотинцев.
30-го августа Замойский приказал своему отряду устроить лагерь, окружить его, по польскому обычаю, телегами и окопать валом на расстоянии двух сажен от телег. Ширина вала внизу была аршина 3, вверху 2, а глубина рва, проведенного снаружи, в рост человека. Кроме того, солдаты занимались плетением шанцевых корзин. Заметив, что при шанцах остался только небольшой отряд неприятелей, осажденные сделали вылазку, напали на этот отряд и обратили его в бегство, причем захватили знамя, взяли в плен двух гайдуков и двух ранили. Замойский, разгневанный на знаменоносца за потерю знамени, хотел его казнить, но благодаря просьбам других пощадил и посадил его только на цепь, а пехоту, сторожившую шанцы, устранил и поставил на ее место другой отряд[556].
Работы по укреплению лагеря продолжались и ночью. Заметив, что вблизи замка находится пруд, в котором вода задерживается гатью, Баторий приказал уничтожить последнюю, чтобы осушить пруд и таким образом устранить преграду для штурма крепости[557]. Замойский поручил наблюдение за исполнением этого дела завихостскому каштеляну Петру Клочевскому. Но лишь только он явился сюда, как был убит выстрелом из крепости
