А почему якобы (оскорблённых)? К.Р. не допускает, что кого-то что-то в спектаклях может возмутить или оскорбить? У К. Серебренникова, К. Богомолова и даже М. Захарова с О. Табаковым есть какой-то патент на нравственность, Родину и патриотизм, а у К.Р. – наследственное право единственно верно трактовать эти понятия? И какие их спектакли закрыли? А что касается власти, то она действительно нейтральна. Послушно финансирует эпатажные проекты, и даже когда общественность крайне возмущена, она по-прежнему остаётся нейтральной, хотя совсем игнорировать «мнение народное» не может. Или Константин Аркадьевич хочет, чтобы власть разделила с ним счастье ответственности за то, что деньги налогоплательщиков тратятся на такие спектакли, как «Все оттенки голубого», который некоторые «группки» обвинили в гей-пропаганде?
«Мне кажется, что это безобразные посягательства на свободу творчества, на запрет цензуры. А запрет цензуры – это величайшее событие векового значения в художественной, духовной жизни нашей страны… У нас это проклятие и многовековой позор нашей культуры, нашего искусства наконец был запрещён».
Ну это К.Р. круто завернул – насчёт «величайшего события векового значения»! Как будто до него русский театр веками влачил жалкое существование и только сейчас необыкновенно расцвёл. У нас больше 25 лет цензуры нет, и что? Появился кто-то приближающийся по мощи таланта к Станиславскому, творившему под гнётом царской, а потом советской цензуры?
«Я вижу, как явно чешутся руки у кого-то всё изменить и вернуть обратно. Причём вернуть нас не просто во времена застоя, а в ещё более давние времена – в сталинские времена. Потому что с нами разговаривают наши начальники <…> такими сталинскими установками, что просто ушам своим не веришь! Это говорят представители власти, мои непосредственные начальники, господин Аристархов (первый заместитель министра культуры. – А.К. ) так разговаривает» .
К.Р. почему-то не привёл ни одной цитаты «начальника», но выдвинул против него тяжкие политические обвинения в «сталинских установках». Хотя слышать требования вернуть цензуру на ТВ, в театр и кино приходится всё чаще, и отнюдь не от сталинистов. Срабатывает инстинкт самосохранения нации.
Сталинские установки
«Цеховая солидарность, как меня папа учил, обязует каждого из нас, работника театра, не говорить плохо в средствах массовой информации друг о друге и в инстанциях, от которых мы зависим. <…> Но когда мы заполняем этим газеты, журналы и телевидение – это на руку только нашим врагам. То есть тем, кто хочет прогнуть искусство под интересы власти» .
Ну вот дошли и до врагов народа (театрального, конечно) – клянчат деньги у власти, а потом в кругу своих объявляют её первейшим врагом. Далее оратор распалился до сногсшибательных обобщений: «Мы все родом из советской власти. Я помню этот позорный идиотизм! Это причина, единственная, по которой я не хочу быть молодым, не хочу вернуться туда снова. А меня заставляют читать эту мерзкую книжку опять» .
В какой же «позорный идиотизм» К.Р. не хочет вернуться? Напомним ему его родословную. Аркадий Исаакович Райкин сделал при советской власти баснословную карьеру, без которой нынешнего худрука-сына не было бы. Смолоду Райкин был любимцем Сталина, с конца 30-х постоянно гастролировал в Москве, участвовал в правительственных концертах, живя подолгу в люксе лучшей советской гостиницы с видом на Кремль. Чуть ли не в 30-летнем возрасте возглавил Ленинградский театр эстрады и миниатюр. Был обласкан и награждён как мало кто из великих советских актёров и режиссёров. Его любили все, но руководителем он был сложным. Михаил Жванецкий вспоминал про «команду Ленинградского Государственного театра миниатюр Аркадия Райкина», которую вынуждены были покинуть молодые Карцев и Ильченко: «Человек там одиннадцать-тринадцать-четырнадцать артистов, не помню. Но это действительно команда. Во главе стоял абсолютно гениальный великий игрок, и все ему подавали мячи. Потому что он был кровопийца и тиран как художественный руководитель. Он не терпел, если кто-то играл и кто-то забивал. То есть играть – играй, но не забивай. Ты играй на меня, а я буду забивать…»
