Проще пареной репыТаковым, по мнению реформаторов, должен быть школьный курс русского языка и литературы
Общество / Гуманитарий / К доске!
Теги: общество , образование
Начало нового учебного года – традиционно время подарков и сюрпризов как для школяров, так и для их учителей. Но, к сожалению, не всегда эти сюрпризы бывают приятными. Так, в Год литературы (а значит, по умолчанию, и русского языка, куда ж они друг без друга!) учебный год начался с очередного сырбора вокруг одноимённого школьного курса под соусом «Сократить и упростить!». В конце августа в Госдуме состоялось заседание рабочей группы по разработке единой концепции преподавания русского языка и литературы в школе, в ходе которого первый заместитель главы Минобрнауки Наталья Третьяк сообщила, что вскоре корректировке могут быть подвергнуты и федеральные образовательные стандарты, и учебники.
О том, что чего же ждать учителям, школярам и их родителям, наш разговор с Романом Дощинским, членом комиссии по развитию науки и образования Общественной палаты РФ, председателем исполкома общероссийской общественной организации «Ассоциация учителей литературы и русского языка».
– Роман Анатольевич, поясните, пожалуйста: куда ветер дует?
– Всё сводится к тому, чтобы изучение русского языка и литературы повернуть в сторону практикоориентированности, а значит, по сути, отказать этим предметам в использовании научных основ в ходе преподавания. Что такое практикоориентированность по отношению к русскому языку? Это значит, что мы будем вращаться вокруг четырёх видов речевой деятельности: слушание, чтение, устная речь и письмо. И никакой лингвистической основы: знания частей речи, синтаксиса, управления. То есть всё, что сейчас есть в базовом курсе русского языка, хотят простонапросто перечеркнуть. В принципе, для того, чтобы научить детей правописанию и орфографии, требуется минимум теории: корень, приставка, суффикс, окончание и правила их употребления. А вот части речи, согласование сложных предложений, причастные и деепричастные обороты – это всё предлагается усваивать на уровне работы с текстами, а не системно, на строго научной основе, как это было раньше.
– Поясните: что конкретно сейчас предлагается?
– Свести всё к чтению, к работе с текстом. Но что дети за урок успеют прочитать? Несколько страниц вырванного из какогото произведения фрагмента? Это что касается литературы. А по русскому языку вообще намереваются уйти от научной платформы. Зачем морфология, фонетика, зачем твёрдые и мягкие звуки, звонкие и глухие? Зачем всем этим морочить детям голову? То есть курс на максимальную практичность.
– А какие вообще концепции существуют на сегодняшний день?
– Пока действуют программы, разработанные авторами нынешних учебников. Год назад Ассоциация учителей русского языка и литературы предложила свою концепцию. Она была утверждена на Втором Всероссийском съезде учителей в Ульяновске, после чего прошла процесс согласования в Российской академии наук. Наша концепция, выстроенная на традиционной научной платформе с учётом пилотных учебных программ Министерства образования, создавалась на протяжении двух лет – вдумчиво, взвешенно. Затем она попала в распоряжение рабочей группы Госдумы, и именно её было предложено взять за основу. Но потом началось какоето брожение, и на сцене оказались силы, якобы ратующие за «демократию» в учебном процессе. Они (например, Елена Пенская, декан филологического факультета Высшей школы экономики) заявляют, что борются с консерваторами и догматами и опираются на европейский опыт. Но ведь в Европе вообще отсутствует такой предмет – «Литература». Вместо него в старшей школе преподаются «Основы словесности», в которых никаких сведений о литературном процессе, тесной связи литературы с историей, общественными идеями, мировоззрением нет и в помине.
Никто не хочет понять, что без общего научного стержня мы погрузим сферу образования в ещё большую бюрократию, нежели сейчас. Каждому учителю придётся подробно расписывать свою программу, чтобы обосновать, почему он выбрал то или иное произведение. Не проще ли уйти от всего этого? Мы предлагаем 70% произведений оставить обязательными для изучения, а 30% пусть будут тем самым полем свободы учителя.
