Пик такого интереса пришёлся на XVIII век, начиная с правления Петра и его знаменитого «окна в Европу». Тут список поклонников Астрахани пополнился именами Гмелина, Палласа, Ловица, Мессершмидта, Лера, Фалька – учёными, внёсшими существенный вклад в мировую науку. Примечательно, что в составе экспедиций, возглавляемых мэтрами, были в основном молодые русские исследователи, нередко даже студенты. Это было большим благом для нарождающейся российской науки.
Cейчас, в канун 300-летия со дня образования Петром Великим Астраханской губернии, уместно вспомнить и тот факт, что здесь одним из губернаторов был немец Газенкампф. И вот тут самое время вновь вернуться в Берлин. Надо сказать, что город с самым раздражительным для русского слуха названием начисто лишён какой-либо столичной помпезности или архитектурного высокомерия. Cтоя с прикрытыми глазами у Бранденбургских ворот, на Фридрихштрассе, я всё пытался представить себе покорёженные огнём и взрывами здания, грохот и дым тяжёлых орудий и всё не мог вообразить апокалиптической картины, будто Берлин начисто стёр её не только из памяти, но и из своего микрокосмоса.
И вместе с тем тема войны интересовала берлинцев. На встречах в Das Russische Haus я намеренно опускал в своём рассказе батальные подробности, делая упор на несокрушимый дух своих соотечественников, который в конечном счёте всё и решил. Запомнилось выступление пожилого немецкого физика Гельмута, который сказал примерно так: «Это очень хорошо, что приехали вы, а не чиновники из Москвы. Мы увидели и услышали не парадную, а простую, глубинную Россию, не победительницу на белом коне, а мужественного и надёжного партнёра. Конечно, я пристрастен, потому что в 60-х годах прошлого века учился в Ленинграде, но и тогда, спустя всего 15 лет после войны, никто не упрекал меня ни в чём. Русский и немецкий солдаты никогда больше не должны воевать друг с другом».
Отчего грустил Иван
Так получилось, что гостиница наша находилась на стыке бывших Восточного и Западного Берлина, где у самого тротуара ещё четверть века назад проходила печально знаменитая Берлинская стена (Berliner mauer). Фрагмент её и теперь стоит через дорогу, у входа в штаб-квартиру концерна самого яростного борца с коммунизмом, медиамагната Акселя Шпрингера. Cам олигарх тоже навечно прописался на улице, носящей его имя, в виде нарочито грубо выполненной скульптуры. Никакого тебе гранита, бронзы, злата иль серебра – мятого вида рубашка с джинсами из серо-белого бетона, а вместо мощного и дорогостоящего пьедестала опять же кусок Берлинской стены, на которой herr Axel балансирует на одной ноге, не желая иметь вторую опору. Чего-чего, а юмора ему, видно, было не занимать. Причём крайне редкого для большого политика юмора, обращённого на самого себя…
Пройдя мимо редакций Вild и Welt, вы неизбежно утыкаетесь на перекрёстке с Фридрихштрассе в Check-point Charlie. Так долгие годы именовался теперь уже легендарный пропускной пункт на границе двух частей Берлина. И хотя с краха стены прошло уже более 25 лет, немцы оставили здесь всё в прежнем виде, cоорудив настоящий мемориал – с огромным плакатом на трёх языках, предупреждающим туристов о том, что они покидают американский сектор, с огромной фотографией, на одной стороне которой красуется морской пехотинец Чарли, а на обратной – наш русский Ваня, которому волею судьбы до второго пришествия суждено смотреть на развесёлую толпу, восторженно приветствующую двух американских капралов с национальными флагами. Самое сложное в работе этих трудяг – не сунуть мимо подсумков пару евро, которыми их охотно снабжают люди самых разных национальностей, с утра до ночи фотографирующиеся с «героями» и отдающие честь американскому флагу.
Можно, конечно, усмехнувшись, сказать: мол, всё это не более чем шоу. А что в нашей современной жизни теперь не шоу? Оттого, видно, и смотрит с грустью на весь этот разудалый перформанс с пятиметровой высоты наш солдатик, не понимая, почему мы-то оказались лишними на этом празднике жизни…
Любить не обязуюсь
Тут, пожалуй, самое время поговорить о том, почему мы в 1989-м проиграли там, где победили в 1945-м. Впрочем, я бы не назвал это проигрышем. Почти полстолетия обуреваемые идеей неизбежного торжества коммунизма, мы насильно принуждали к любви страны Восточной Европы, но как только пыл наш утих, бывшие политические наложницы разбежались кто куда. Проведение, словно устав глядеть на наши муки, сказало нам: «Отдохните, господа! Займитесь самими собой. Вот вам нефть по 150 баксов за бочку, вот вам монополия на газ – живите себе свободно и красиво, а там, глядишь, и другие к вам подтянутся». Уверовав, что манне небесной не будет конца, мы оглядели мир орлиным взором и с удивлением обнаружили, что нас там не так чтобы уж сильно любят. Вот этого мы вынести не смогли – это нас-то, богатых, сильных, умных, поднявшихся с колен?!
