В столице Алексеев попал в железную клетку строгой дисциплины и порядка, царивших в доме его тёток. Всё по расписанию: подъём, завтрак, школа, прогулка, уроки, сон. Не дай бог выбиться из графика! Наказания были самыми разными: от лишения развлечений - скупых, но всё же! - до лишения любимых "взрослых" брюк. Их ему сшили - модные, навыпуск. До этого Сергей ходил в шортах, которых он, само собой, стеснялся. Провинившегося племянника тётки переставали водить в театр, на спектакли Таирова, которые ему особенно нравились. Лишали почти всего. "Поэтому, когда я пошёл в армию, тамошняя дисциплина показалась мне раем", - признался как-то Алексеев.
Семейство Ганшиных, нужно признать, было совершенно удивительным и много дало юному Сергею. Старшая из сестёр, Клавдия Александровна, с медалью окончила престижный университет в Сорбонне и стала первой женщиной-учёным в новой России. Член-корреспондент Академии наук, заведующая кафедрой французского языка в МГУ, профессор, автор французско-русского словаря, многих солидных работ.
Средняя, Мария Александровна, - тоже профессор, заведовала кафедрой английского языка в Московском государственном институте иностранных языков. Благодаря её наставничеству автор этих строк получила второе высшее образование и, став преподавателем в том же вузе, по сей день использует в учебных целях написанную Марией Александровной "Грамматику английского языка".
Юлия Александровна - специалист по русской филологии, профессор Московского пединститута. Её сборником диктантов пользовались многие поколения преподавателей и студентов. Лидия и Антонина занимались хозяйством, хотя также получили прекрасное образование.
Учёные сёстры мечтали, чтобы племянник пошёл по их стопам и стал научным работником. А Сергей мечтал о небе. Записался в аэроклуб, а после окончания школы поступил в лётное училище. Тогда все мальчишки мечтали стать Чкаловыми, Байдуковыми, Беляковыми.
[?]Лето 1941 года. Курсантов Полтавского лётного училища вывезли в лагерь для полевых учений. Лагерь - рядом с западной границей. И в первый же день войны - массированная бомбёжка. В несколько минут лётное поле превратилось в ад. Лишь один самолёт успел подняться в небо. Те, кто находился на поле, остались там навсегда. Уцелели немногие, побежавшие к лесу. Среди них - курсант Алексеев. Выживших в этой бомбёжке направили в Оренбургское лётное училище. Там их обучали полётам на новых машинах.
Оренбургские степи[?] Пролетая в вышине и любуясь их строгой красотой, курсант Алексеев не мог и предположить, что когда-нибудь всё это ему понадобится. Что когда он станет писателем, то будет списывать с памяти, как с живой картины, увиденное и пережитое в те юные годы. "Взыграла, разгулялась вьюга - метель по всему Оренбургу. Темень кругом. Ветер по-разбойному свищет. Жалит лицо и руки колючими снежными иголками", - написал Сергей Алексеев в повести "Жизнь и смерть Гришатки Соколова". И вместе со своим героем коченел, вспоминая, как добирался до аэродрома в зимнюю стужу или стоял в карауле[?]
Многое увиденное и пережитое в те годы найдёт своё место в его исторических книгах: война, победа, горести и радости, лишения и стройки. Ведь он жил и мужал вместе с историей своей страны, её народом, который станет основным героем его произведений.
После войны армия сокращалась.
Начальство, узнав, что у Алексеева есть вузовский диплом - полный курс исторического факультета Сергей прошёл за полтора года, ещё будучи студентом лётного училища, - предложило ему поступить в Высшую дипломатическую школу. Карьера дипломата казалась весьма привлекательной. В то время в Оренбургском пединституте преподавали эвакуированные из Москвы профессора университета.
Однако перед самым отъездом на учёбу произошёл несчастный случай. В одном из учебных полётов самолёт вдруг стал терять высоту: заглох мотор. Падая, Сергей свалил машину на крыло, и, сломавшись, оно смягчило удар. С повреждённым позвоночником, с сотрясением мозга и тяжёлыми травмами он оказался в госпитале. Всё время, пока Сергей был между жизнью и смертью, его мать, Елена Александровна, дежурила у больничных ворот. Ни в дождь, ни в бурю ни на минуту не покидала свой пост: "Только бы сын остался жить". И небо услышало её - сын стал поправляться.
