– Ей-ей, в жизни своей я не слыхивала ничего подобного! Так это вы, маленькие негодяи, наделали столько хлопот, что чуть с ума всех не свели и напугали нас до смерти? У меня руки чешутся сию же минуту хорошенько проучить вас. Подумаешь, как я-то целые ночи мучилась… Ну, погоди же, негодный, когда выздоровеешь, я обоим задам такую трёпку, что только держись!
Но Том был так счастлив и горд своим подвигом, что не мог удержаться от болтовни, а тётушка бранила нас на все корки, – словом, оба тараторили зараз без умолку.
– Ну ладно, – закончила она, – наслаждайся теперь своими проказами, только помни, что если я когда-нибудь ещё поймаю тебя, что ты опять водишься с этим негром…
– С кем? – проговорил Том с удивлением, улыбка мгновенно сбежала с его лица.
– Как с кем? Разумеется, с беглым негром. А то с кем же, ты думал?
Том тревожно взглянул на меня и сказал:
– Том, не говорил ли ты мне только что, будто всё благополучно? Разве он не сбежал?
– Он-то? – вмешалась тётя Салли. – Беглый негр? Конечно, нет. Его вернули назад, он опять сидит в сарае, на хлебе и воде, весь в цепях, покуда его не потребуют или не продадут с аукциона.
Том привскочил на постели, глаза его пылали, ноздри раздувались, как жабры.
– Они не имели права запирать его! – крикнул он мне. – Ступай скорей, не теряй ни минуты… Освободи его! Он больше не невольник: он свободен, как и мы все!
– Дитя, что это значит?
– Это значит именно то, что я говорю, тётя Салли, и если никто не пойдёт к нему сию минуту, я сам побегу! Я знал его всю жизнь, да и Том тоже. Старая мисс Ватсон умерла два месяца тому назад; она устыдилась, что хотела продать его на Юг, и дала ему вольную, по своему завещанию!
– Так зачем же, скажи на милость, тебе понадобилось освобождать его, коли он уже свободен?
– Ах, какой вопрос, – так и видно женщину! Разумеется, затем, что мне нравилось приключение. Я готов был бы купаться в крови, только бы… Ах, Боже мой, тётя Полли!..
Батюшки! Да никак это сама тётя Полли собственной персоной стоит в дверях, милая, кроткая, ласковая!
Тётя Салли как кинется к ней, как начнёт её обнимать, целовать, плакать от радости, чуть не задушила её в объятиях! А я нашёл себе довольно удобное местечко под кроватью, сообразив, что мне придётся ответ держать. Изредка я выглядывал оттуда украдкой: тётя Полли высвободилась из объятий и стояла, глядя в упор на Тома поверх очков, – так глядела, что он, кажется, с радостью провалился бы сквозь землю.
– Да, – проговорила она, – ты хорошо делаешь, что отворачиваешься, на твоём месте мне совестно было бы смотреть в глаза людям. Том!
– Боже мой! – молвила тётя Салли. – Разве он до такой степени переменился? Ведь это не Том, а Сид. Том… Том был здесь сию минуту. Куда это он девался?
– Ты хочешь сказать, вероятно, куда девался Гек Финн? Надеюсь, я сама вырастила этого шалуна, Тома, так мне ли не узнать его! Выходи из-под кровати, Гек Финн.
Я вышел, но чувствовал себя не особенно бодро. Тётя Салли была в страшном недоумении, но дядя Сайлас, тот ещё больше растерялся, когда он пришёл и ему всё рассказали. Он словно пьяный ходил и целый день не мог опомниться, а вечером произнёс на собрании речь, доставившую ему громкую славу, потому что никто, даже самые старые старики, не поняли из неё ни единого слова. Тётя Полли рассказала всем, кто я такой и какова моя история, а я, в свою очередь, должен был открыть, в каком находился безвыходном положении, когда миссис Фелпс приняла меня за Тома Сойера. Тут миссис Фелпс вмешалась сама: «Пожалуйста, продолжай называть меня тётя Салли: я так к этому привыкла», – и вот, когда тётя Салли приняла меня за Тома, я должен был поддакнуть – другого средства не оставалось, да я и знал, что он не рассердится, ему это даже на руку будет, так как это тайна, он сочинит целое приключение и будет очень доволен. Так это и вышло: он сам назвался Сидом, и дело уладилось как нельзя лучше.
Тётя Полли подтвердила, что старая миссис Ватсон в самом деле дала вольную Джиму. Таким образом, выходило ясно и несомненно, что Том Сойер затеял всю эту возню и хлопоты для того только, чтобы освободить уже свободного негра!
