— Сдается мне, что каждый человек должен хотя бы раз обдумать свою жизнь, а еще лучше изложить ее на бумаге. В однообразной каждодневной суете мы уже сами не знаем, кто мы такие. Я говорю совершенно серьезно. — И Эн. Эл. не только говорил, но и поступал соответственно. — Я сейчас в привилегированном положении — у меня нет о себе предвзятого мнения, я смотрю на себя как бы со стороны, а это вообще-то, наверное, достигается с трудом.
— Правильно… Хотя и не совсем: вы вовсе не беспристрастны. Вы чрезвычайно себе нравитесь. А если и слона еще вывести… — Что доктор и сделал ходом Cc1—g5.
— е7—еб. Норовите меня связать, да еще как! Впрочем, того требует ваша должность, — заметил Эн. Эл. и углубился в положение на доске.
— Что же касается нашего инструментария, то он не так уж беден. Мы можем возвеселить вас электрошоком и медикаментов у нас тоже немало. Вы вроде бы вздрогнули? Нет, я не планирую подвергать вас электрошоку. Иногда он дает очень хорошие, а порой весьма неважные результаты. Радуйтесь, что живете в двадцатом веке, несколько столетий назад, поверьте, с вами тут в шахматы не играли бы. При потере памяти, как кстати, и при симуляции неплохие результаты давали каленое железо и прочие методы, зародившиеся на Востоке.
Эн. Эл. осмелился усомниться в благотворности железо-калёно-терапии, однако доктор Моориц не отвергал всецело подобных методов. Еще Эн. Эл. выразил сомнение, честно и правомерно ли ставить в один ряд амнезию и симуляцию. И услышал в ответ, что к симуляции тоже не следует относиться слишком предвзято; смотря, конечно, во имя чего к ней прибегают — если хотят ускользнуть от суда, то это противозаконное дело. Но симулируют также по сугубо личным соображениям, так сказать, безо всякой выгоды. И довольно часто. С чем, однако, Эн. Эл. не хотелось соглашаться.
— Если вы читали «Признания авантюриста Феликса Круля», то, вероятно, помните, что герой решил разыграть сумасшествие, дабы уклониться от воинской службы. Он так ужасно извивался и корчился, что на врачей — и что особенно важно — на него самого напал страх. Он так вжился в свою роль, что в конце концов с превеликим трудом из нее вышел. И, будьте уверены, это могло бы кончиться весьма печально. У меня тут есть один Ботвинник, теперь уже совершенно законченный, но стал он таким далеко не сразу. Между прочим, он даже шахматных ходов не знает, но это ни в малой степени его не смущает. У веры великая сила, как вы сказали. Таким вот людям иногда помогало каленое железо, которым пользовались в качестве весьма серьезного противовеса, поскольку их совсем не просто выманить из обжитой раковины.
— Методы инквизиции…
— Конечно, определенное сходство есть. В обоих случаях хотели изгнать Зло из грешного тела бедных страдальцев. Руководствуясь совершенно благородными побуждениями. О, вы опять испугались! До чего вы слабонервный. Сейчас мы даем встряску инсулиновым шоком и прочими внешне более изящными средствами, чем каленое железо.
Вид у Эн. Эл. и в самом деле был испуганный.
— Вы упомянули про «обжитую раковину»… Может, и я вдруг?.. — Он умолк. Взглянул выжидательно, чуть ли не с мольбой в зеленые глаза доктора Моорица.
— По правде сказать, я одно время так и думал. Видите ли, вы не осмелились полистать телефонную книгу, вы ничего не узнали у Юты — так, кажется? «Не осмелились» почти то же самое, что «не захотели», затем вы ждали свободы от сюрреализма, не согласились с существующими координатами, искали выход хотя бы в нелогичности… Однако при скрупулезном изучении, а я надеюсь, что вы напишите еще, обнаружилось достаточно мест, из которых действительно следует, что вы себя потеряли — подобной штуки так тонко и безошибочно не сочинишь. Ах, какие это места? Нет, этого я вам не скажу, дабы не подталкивать вас к самоконтролю и без того излишнему. К g1—f3.
— Такой ход сделал Нимцович, играя в 1913 году в Баден-Бадене против Госенкнопфа, — решил пошутить Эн. Эл., хотя это далось ему нелегко.
— Хуже было Ф dl — d2 в партии Лилиенталь — Флор в 1938 году в Белой Церкви, — подхватил доктор Моориц в том же духе.
