Витольд стоял рядом, следя за тем, как мечутся тени на княжеском лице. Потом медленно убрал руку и так же неторопливо пошел прочь, едва слышно прошептав:
– Значит, Лаппэ… Ванда ушла напрасно…
Первым порывом Мечислава было убить старика. Одним движением меча снести его плешивую голову или схватить главу совета за горло и сжимать, пока тот не перестанет хрипеть и дергаться. Ведь это он, надменный, едва не лопающийся от собственной важности, сообщил ему решение старейшин. Он первый произнес проклятое имя Вии из Земли Волков. Какое право имеет он сейчас говорить о Ванде?!
Мечислав сжал кулаки, бросил взгляд на старика и понял, что не причинит ему вреда. Не старый Витольд заставил его скакать к Волчьей Княжне.
– Я вернусь в лес, – произнес князь чужим, хриплым и мертвым голосом, выдавливая из себя слова, как засевший глубоко в теле иззубренный наконечник стрелы.
– Земля благосклонна к тебе! – взволнованно заговорил Витольд, торопясь и от волнения проглатывая окончания слов, будто не веря в счастье. – Иначе они не прислали бы посланца так скоро…
Он говорил еще что-то, но князь вышел, не оглядываясь. Широким шагом прошел через двор, перепугав какую-то дворовую девушку у колодца. Снял с ее коромысла ведро студеной воды, опрокинул на свою гудящую голову и долго стоял так, одной рукой опершись на колодезный сруб, а другой отирая с лица влагу.
* * *
Лисы встретили его настороженно. Навстречу вышли лишь две или три, хотя среди густой листвы подлеска Мечислав приметил еще около дюжины. Князь поклонился и пошел вперед, стараясь разглядеть белое пятнышко платья.
Ярость вновь темной волной поднялась в душе, грозя багровой пеленой затопить сознание, когда он увидел на новой Лаппэ знакомый плащ. Чересчур длинный и свободный для маленького хрупкого тела, он стелился по траве, а на тонкой ручке тускло поблескивал едва держащийся браслет с лисьими знаками.
Он даже не сумел разглядеть ее толком. Приметил только светленькие золотистые брови да усеянный конопушками покрасневший носик. Маленькой жричке было не больше семи. Она то и дело всхлипывала и вытирала глаза рукавом, все не решаясь посмотреть на гостя.
Мечислав уже готов был развернуться туда, где сверкали в чаще десятки лисьих глаз, и высказать проклятым тварям все, что наболело на душе. Что не станет он, даже ради своего народа и милости богов, гнать по лесу девочку, которая годится ему в дочери…
И остановился, точно налетел с размаха на невидимую стену. Девчушка подняла на него заплаканные серые глаза, полные страха, дрожащими руками откинула с головы капюшон. Две тоненькие рыжие косички ручейками стекли по плечам на ритуальное снежно-белое платье.
Лаппэ растерянно глянула на лис, а потом развернулась и побежала, путаясь в подоле. Князь, подхватив скользнувший на землю плащ, кинулся за ней, и скоро, в несколько шагов, догнал беглянку. Подхватил на руки, прижал к себе, жадно вдыхая такой знакомый, такой дорогой запах.
– Не бойся меня, родная! – Мечислав прижал дрожащую Лаппэ к груди, завернул в плащ. Прижался губами к золотистой макушке – крепко, до боли, так же крепко сомкнув веки. Но горячее, соленое счастье прорывалось наружу и капало, капало на нежное, теплое, пушистое золото. А князь все шептал: «Сердце! Сердечко мое!» И чувствовал, как быстро-быстро, отчаянно стучится что-то в его грудь, мягко проникает под кожу, навсегда сплавляясь воедино с его собственным измученным до предела естеством. Что-то, чего не сдержать ни щиту, ни броне. Что-то, что отныне позволит ему жить и быть счастливым, как хотела Ванда…
Не отпуская девочки, он двинулся обратно к поляне, каждую секунду ожидая нападения. Лисы следили за ними, бесшумно перемещаясь совсем рядом, за редкой завесью ветвей.
Князь миновал поляну.
Лисы без единого звука последовали за ним.
Князь вышел на просеку и прибавил шагу.
И снова эху его шагов ответила только тишина.
Тогда он побежал, прижимая к себе свое маленькое сокровище. Бежал, пока не кончился лес, пока не стало понятно, что погони не будет.
Мечислав оглянулся. Лисы стояли в тени осин, так что солнечные лучи, проникая сквозь листву, зажигали на огненном мехе сполохи червонного золота. Он впервые поразился тому, сколько их. Казалось, лес был наполнен рыжими отблесками.
