К чести деревни надо сказать, что во всей массе демонстрантов не нашлось ни одного желающего покинуть сплоченные ряды. Кроме портного, который остался у склада, чтобы не мешать остальным.
Марш демонстрантов начался прекрасно. Жители деревни вышли из своих домов, потрясенные мощью, проявленной несколькими десятками суровых крестьян, преисполненных духом решимости, продвигающихся почти в организованном порядке в сторону дома цирюльника и скандирующих под управлением сторожа колодца:
— Долой пятый! Долой цирюльника с его столбцами! Долой пятого цирюльника!
Настроение демонстрантов было приподнятым, однако лысый цирюльник успел закрыть ставни во всех окнах своего дома, чем испортил самую интересную часть демонстрации. Но народ не смирился с этой враждебной акцией. Демонстранты подняли камни, валявшиеся на улице, и перебили все окна в доме сапожника, дабы звоном разбитых стекол напомнить лысому цирюльнику, какая судьба ждет предателей…
Однако эта шумная акция не охладила демонстрантов. Цирюльник, что стоял все время у своей двери, наблюдая через щель в ставнях за демонстрацией, прошептал жене:
— Только сейчас я начал понимать ситуацию. Они думают, что я хочу построить пятый столбец, хотя я и с четырьмя нынешними не знаю, что делать. Они все дефективные, я тебе говорю! Пятый столбец? Какая идиотская идея, госпожа!
Чтобы не терять времени зря, староста вылез через дыру, оставшуюся в задней части дома от пожара, и садами пробрался для консультации к подрядчику, который, как вы помните, входил в число его сторонников. Под прикрытием ночи оба пробрались к конторе старосты, отодвинули письменные столы и посреди четырех столбов соорудили опалубку для пятого, залив туда бетон. У застывшего пятого столба встал на пост сторож конторы с внушительной палкой в руке. Таким образом, раз и навсегда были опровергнуты клеветнические утверждения о том, что сторож зря получает свою зарплату.
* * *
На следующий день Залман Хасидов интенсивным бегом направился к железной двери и высказал через окошко несколько острокритических замечаний по адресу инженера:
— Скажите, друг Дольникер, — бушевал цирюльник, — зачем это я вас кормлю, если хромой сапожник меня все время опережает?
И действительно, сапожник проявил новую инициативу, достойную самой высокой оценки. Из веток и досок он соорудил небольшую тележку, запряг в нее совершенно белого ослика и ездил по улицам деревни взад-вперед. А над его головой трепетал большой красивый лозунг:
ПУСТЬ КОЛЕСА КРУТЯТСЯ -
ГОЛОСУЙ ЗА ГУРВИЦА!
Дети отреагировали на новое мероприятие с большим энтузиазмом. Они толпились на остановках тележки, чтобы удостоиться права прокатиться, к тому же водитель тележки — инженер Гурвиц — во время поездки напевал им новые колыбельные песни («и где он этому научился, черт побери?») и раздавал конфеты, как правило кислые. Случалось, что родители приходили и без детей, утверждая, что их дети больны, и требовали для себя конфет и возможности прокатиться пару кругов…
— Дорогой господин инженер, — взмолился в панике цирюльник, — придумайте что-нибудь, или здесь будет твоя могила, Дольникер!
— Но ведь в вашем распоряжении есть телега, товарищи!
— Умник! Ты что, хочешь, чтобы я копировал сапожника, как обезьяна?
— Секунду, товарищи, — рассердился Дольникер, — как я могу сосредоточиться, если вы все время болтаете!
Дольникер пропустил стаканчик, и шестеренки в его мозгу стали со скрипом ворочаться. Через несколько минут его округлившееся лицо озарилось:
— Карусель!
Цирюльник протянул своему консультанту несколько пирогов, однако через минуту радостное выражение исчезло с его лица:
— Все это замечательно, но у меня денег нет, Дольникер. Казна старосты пуста, да и свои сбережения я уже растратил.
— Тогда я заявляю вам, господа, — у кого нет средств, тому лучше удалиться с политической арены.
Тем не менее карусель все же была установлена прямо посреди улицы, напротив трактира. Устройство представляло собой всего-навсего бревно, торчащее из земли, к которому было приделано пять (!) грубо сколоченных люлек на маленьких деревянных колесах. Перед сооружением красовался плакат:
