— Не понимаю, что в этом смешного, — холодно заметил цирюльник, — я в самом деле не понял ни слова во всей редакционной статье, инженер, но я просто с ума схожу — так мне хочется узнать, почему там продолжение в пятом столбце? Ведь во всей статье ничего не сказано об этом, никакие столбцы даже не упоминаются. Человек вправе знать, за что он борется.
— Не нужно все понимать — достаточно того, что чувствуешь свою правоту. — Дольникер снова взорвался веселым смехом. Пуговицы от его штанов оторвались и разлетелись в разные стороны под давлением живота, который катастрофически увеличился за последние дни.
* * *
В доме Цемаха Гурвица между тем проходило лихорадочное обсуждение мер по пресечению козней цирюльника. Группа доверенных лиц собралась вокруг сапожника; среди них — сторож колодца и Офер Киш. Портной присоединился к блоку сапожника всего лишь несколько дней назад. Идейная близость Киша с мировоззрением Гурвица возникла совершенно спонтанно.
Они встретились на улице, и безумец портной, опустив глаза, подошел к сапожнику:
— Я знаю, инженер Гурвиц, что вы до сих пор сердитесь на меня из-за гибели несчастного кота, но я могу вам доказать, что имел своей целью лишь принести пользу обществу. Дайте мне, инженер, хоть малейшую возможность искупить свою вину.
— Есть только одна возможность, товарищи, — ответил инженер Гурвиц после краткого размышления, — присоединяйся ко мне с твоими трехдверными, а дальше — посмотрим.
— Спасибо, вы действительно добры ко мне, Гурвиц, нам осталось только выяснить практическую сторону вопроса.
После недолгой торговли, прошедшей относительно легко, стороны пришли к обоюдному глубокому удовлетворению. Сапожник обещал Кишу пять лир «Тнувы» за день до выборов, две пары ботинок в хорошем состоянии и гарантированное место в Невременном совете. Это предложение было намного лучше, чем предложение цирюльника, поэтому обе стороны заключили вечный мир и скрепили его подписями.
И действительно, портной приложил все силы, дабы доказать, что он чистосердечно встал на путь исправления.
— Инженер, — поинтересовался он во время лихорадочных совещаний, — что мы будем делать, если цирюльникисты все же соорудят пятый столбец?
— Ты спрашиваешь, что мы сделаем? — простонал сапожник между приступами кашля. — Сейчас я тебе скажу, что мы сделаем, господа…
Гурвиц вынул из шкафа бутылку вина, полбуханки хлеба и колбасу и скрылся со всем этим в районе курятника, находившегося в задней части сада, меж высоких кустов. Он вернулся через полчаса с пустыми руками, ударил кулаком по столу и закричал:
— Демонстрация!
Организация акции была возложена на Офера Киша. Тот нарисовал, согласно указаниям Гурвица, плакаты и написал на них большими буквами по-русински — этот язык он хорошо знал:
РУКИ ПРОЧЬ ОТ ПЯТОГО СТОЛБЦА!
НЕ ПОТЕРПИМ СРЕДИ НАС ПЯТЫЙ СТОЛБЕЦ!
ПЯТЫЙ СТОЛБЕЦ — ХОЛЕРА!
Затем портной созвал под свои знамена всех борцов за колодец, собрав их у склада и выстроив в шеренги, как и подобает участникам демонстрации протеста. Однако тут Офер Киш столкнулся с сопротивлением большинства участников, не желавших идти в колоннах рядом с десятью «трехдверными», которые автоматически перешли вместе с портным в лагерь сапожника. Крестьяне утверждали, что они — свободные от налогов — не могут смешиваться с обществом колеблющихся — не только из-за неписаных законов, но и из-за того, что «трехдверные» полностью лишились своего имущества и их жалкая одежда не соответствует духу высокого мероприятия. Однако портному удалось овладеть деликатной ситуацией, и он объяснил свободным от налогов, что «трехдверные» будут находиться среди демонстрантов лишь для того, чтобы нести тяжелые лозунги.
Пока колонны демонстрантов еще не вышли на впечатляющее мероприятие, портной приободрил собравшихся несколькими напутственными словами:
— Мы располагаем информацией о том, что лысый цирюльник готов построить пятый столбец в любую минуту, несмотря на наши предупреждения! Поэтому мы пройдем по улицам деревни и напомним этому негодяю с шумом, от которого стекла полопаются в окнах, о том, какая судьба ждет изменников! И еще, господа, я считаю своим долгом обратить ваше внимание на то, что эта демонстрация достаточно опасна, поэтому те, кто трусят, могут остаться, чтобы не мешать остальным. Остальные — вперед!
