— Сердце… — прохрипел Флюгер.
— А что так?
— Грабители…
Крысы огляделись по сторонам.
— Где?
— Вы — грабители.
— Мы не грабители, — возразил крыс. — Мы — кормильцы. Вся эта снедь пойдет на благотворительные нужды.
— Какие благотворительные нужды? — спросил Флюгер, раздумывая, закричать ли «грабят!», чтобы сбежались соседи. Или, что вероятнее, разбежались.
— Мы ее съедим, — объяснил крыс. — Это очень благотворительно. Поэтому если вы собирались заорать на весь дом «помогите, грабители!», то не надо. Это введет соседей в заблуждение. Будьте честны, кричите «помогите, кормильцы!». Правда, и тогда никто не придет. Соседям, знаете ли, не до вас. У них тоже… — глаза крыса сверкнули, — гости.
В это время второй крыс закончил с крупой и принялся исследовать остальное. Он попробовал на вкус фольгу и оберточную бумагу, решил, что они немного съедобны, и кинул в мешок. А вот стекло он пищей все же не счел, поэтому все стаканы, бокалы и фужеры со смаком разбил. Флюгер хотел возразить, но первый и третий крысы не дали ему такой возможности. Они прижали критика в углу, от чего гортань тигра стала напоминать высушенную пустыню. Первый крыс оскалился и заметил:
— Каждый должен заниматься своим делом. Вы согласны?
Флюгер утвердительно пискнул.
— Вот и не мешайте нам, — сказал крыс, и за его спиной что-то с треском сломалось. — Мы занимаемся своим делом. Вам тоже не мешает заняться своим. А то бездельничать — это не дело. Верно?
Флюгер робко заметил, что у него сейчас никаких дел нет.
— Не беда, — ответил на это крыс. — Дело мы вам обеспечим. Вы думаете, почему мы нацепили клювы? А потому, что мой друг, — он обнял за плечи молчаливого третьего крыса, — пишет изумительную прозу.
Крысиный прозаик потупил взор.
— Стесняется, — объяснил главарь. — Ну, не смущайся, друг. Давай, покажи господину критику свои творения. Он с удовольствием осчастливит тебя отзывом. Правда, господин критик?
— Правда, — глухо произнес Флюгер, стараясь не обращать внимания на руины, в которые превращает его кухню второй крыс.
Поддавшись уговорам главаря, прозаик протянул Флюгеру мятый листок бумаги.
Творение крысиного гения оказалось коротким:
Кости моих врагов
Под полуденным солнцем белеют кости моих врагов.
— Ну как? — спросил главарь, выразительно погладив клюв.
— Феноменально, — осторожно ответил критик.
Крыс-прозаик радостно ахнул, а второй крыс, который ни на секунду не прекращал инспекцию кухни, в очередной раз что-то разбил.
— Подробней! — потребовал главарь.
— Четко, лаконично, ничего лишнего, — выпалил Флюгер.
— А что насчет глубины?
— Глубина глубокая. Я чуть не утонул.
— А выразительность?
— Потрясающая! Я буквально вижу — полуденное жаркое солнце, выжженная земля, простирающаяся на десятки миль вокруг, и на ней белые кости врагов, вокруг которых шныряют скорпионы и тарантулы, нещадно жаля попадающихся им на пути муравьев!
— Ого… — удивленно подал голос прозаик, узнав о неожиданных глубинных пластах, что скрывало в себе его произведение.
— А как насчет стиля? — поинтересовался главарь под хруст ломающихся стульев.
— Уникально.
— И все?
— Нет. Еще напоминает лучшие образцы.
— Хм… Господин критик, а вы не находите, что у моего друга потрясающее чувство слова, умение выделять основное, безжалостно отбрасывая, или, точнее, вырезая все ненужное, использовать полную гамму чувств и богатую палитру образов? Не кажется ли вам, что это настоящая литература, которая останется в веках?
— Точно! — с готовностью согласился Флюгер. — Я как раз хотел все это сказать. Спасибо, что опередили.
— На за что. Я просто выполняю вашу работу.
Второй крыс закончил разгром кухни, сложив в мешок то, что казалось ему съедобным, и разломав все остальное. Он протиснулся между соратниками и внимательно пощупал рукав рубашки Флюгера.
— Не синтетика, — заключил он. — Можно есть. Снимайте.
— Что? — обалдел критик.
— Снимайте-снимайте, — велел главарь. — Нечего еду на себе носить.
— Какую еду! Это одежда!
— Ничего, мы не привередливые. Съедим и не подавимся.
— Но…
— Про белые кости помните?
— Помню…
— Видимо, вы плохо усвоили посыл, заложенный в этом эпохальном произведении, — осуждающе покачал головой крыс и вдруг как рявкнул: — Раздевайся!
