— Что за бред?! — возмутился Евгений.
— Вершину надо спасать! — строго объяснил лейтенант. — Подписывайте!
— Но это же ерунда! Вершину так не спасти! Вы действительно полагаете, что Деревянные Звери — из-за нас?
— А из-за кого же, если не из-за вас?
— Да из-за вас же самих! Из-за таких вот документов!
— Ну, вот что. Вы подписывайте, а дальше не ваше дело.
Соблазн был велик. Если Евгений подпишет, то его оставят в покое. Разве плохо? Но он представил свою подпись под этим текстом и его передернуло.
— Не подпишу. Здесь все неправда.
Лейтенант рассвирепел. Его крик доносился даже до камеры предварительного заключения. «Добрый следователь» исчез бесследно, вместо него к злому прибавился очень злой. Метод кнута и пряника сменился на метод двух кнутов: оба злых следователя выдали арестованному по полной программе, в ярких красках расписывая его будущее. Будущее выглядело настолько кошмарным, что хотелось сбежать от него в прошлое. Например, для того, чтобы исправить ошибку, из-за которой Евгений и оказался загнан в угол. «Ну что на меня нашло? — корил себя пингвин, когда патрульный вел его в камеру. — Зачем была нужна эта дурацкая выходка в театре? Доиграл бы спокойно роль крысиного папаши и сейчас бы уже ехал домой вместе с друзьями». Гордость за отважную речь притупилась, на смену ей пришла жалость к себе. Евгений поклялся больше никогда не поддаваться эмоциям. Во всяком случае, губительным. Если уж поддаваться — то только безопасным.
В камере его ждал сюрприз в виде Проспера, Антуанетты, Бенджамина Крота, Георгия, Антонио, Джанкарло и Марио.
— А вы как сюда попали? — удивился Евгений.
— Да вот совершили всякие правонарушения, чтобы тебе одному тут не куковать, — ответил Антонио, перебирая струны мандолины.
— Оцени заботу, — добавил Джанкарло.
— Добро пожаловать, Евгений, — поприветствовал Марио. — Чувствуй себя, как дома. Сам видишь, здесь все свои.
Присутствие в камере шпиона очень расстроило Евгения. Ведь именно Марио дважды выручал его из заточения — один раз в замке графа Бабуина, и другой — из полицейского участка в Градбурге. А теперь выходит, что, раз они сидят вместе, то на помощь Марио рассчитывать не приходится.
Евгений совсем приуныл, и даже красивые песни Ботфортского полуострова не смогли улучшить ему настроение…
Молодой критик Амадей Флюгер никак не мог придти в себя после сокрушительного провала в литературном кружке — когда негодяйский сыщик Проспер его раскрыл, а члены кружка заклевали искусственными клювами. Избранные, самые любимые части его тела до сих пор побаливали, напоминая об этом бесславном событии, а душа требовала мести. Негодяйский сыщик Проспер уже расплачивается за свою подлость (правда, другую подлость, но все равно хорошо), однако остальные мерзавцы остались безнаказанными.
Но ничего… Флюгер уже заручился поддержкой самой Катерины: звезда вершинской журналистики пообещала, что никто из его обидчиков не уйдет от справедливого возмездия. Гиена даже намекнула, что поможет ему устроиться в одну из «Правд» (там нуждаются в таких порядочных и умных работниках, как Флюгер), и тогда он получит замечательную возможность собственноручно шарахнуть справедливостью по негодяям. И он шарахнет, да так, что они навсегда запомнят: нечего обижать критика, который не хотел ничего плохого — он всего лишь обманом втерся к ним в доверие и потихоньку собирал материал, чтобы когда-нибудь их всех поругать, демонстрируя идеальный вкус и блестящее понимание литературы. Этой тактике Флюгер научился, от корки до корки проштудировав учебники великой госпожи Указко «Как хвалить друзей и ругать всех остальных, но так, чтобы никто ничего не заподозрил — издание второе, исправленное и выстраданное» и «Наука видеть плохое и не замечать хорошее».
Так что Амадей Флюгер еще себя покажет. И он никого не боится! Так сильно не боится, что отныне перестанет пользоваться шаблонами, а будет писать критические статьи сам. Да, это отважный, нестандартный шаг, но он готов к нему! Он будет писать то, что думает. А думает он плохо. Ну и пусть! Зато все оценят его честность, бесстрашие и бескомпромиссность, а также восхитительное чувство юмора, способное подниматься до вершин иронии и низвергать объект критики в пучину сарказма — где ему и место. Такова будет авторская позиция Амадея Флюгера! Да и Катерине, наверняка, его новый подход понравится, потому что гиена тоже очень справедливая. И, кто знает, может слух об отважном Амадее достигнет ушей самой госпожи Указко, и она назовет его своим достойным учеником.
