– Однофамильца, – коротко отвечал он и, не выдержав, довольно ухмылялся.
Дорогу от Краснопресненской до института Тагерт теперь любил больше, чем дорогу от метро до дома. В огромном городе с десятью миллионами жителей, большинство из которых за целую жизнь не встретит своих земляков ни разу, на протяжении девятисот метров и примерно десяти минут все, кто попадался Тагерту навстречу, здоровались с ним. Подходя ко входу института на Зоологической, он чувствовал, что эти двадцать-тридцать «здрасьте, Сергей Генрихович» и впрямь добавляли ему здоровья. Улыбками, расцветавшими на лицах при встрече с ним, Тагерт гордился. За десять минут пути он часто думал, что слегка повернул колесо мира в сторону добра. Ночью во всем городе постелили свежее белье нового снега, но воздух был влажным, почти весенним.
В коридоре колыхался веселый шум. Студенты в аудитории переговаривались, кто-то резким движением отодвигал от своей тетради вторую, поднимая на преподавателя преувеличенно-честные глаза, кто-то мотал головой, наслаждаясь музыкой в наушниках.
– Здравствуйте! Прошу почтить память о хороших манерах вставанием.
Солидарный грохот, цвет помещения меняется. Чертя пальцем по строкам журнала, Тагерт проводил перекличку. Шум понемногу вернулся в просторную аудиторию и дорос до потолка.
– Кто не откликнется, поставлю «н», – понижая голос, пригрозил доцент.
«Что он сказал?» – громким шепотом переспрашивал кто-то у окна, рядом – сдавленное хихиканье.
– Пожалуйста, запишите название новой темы. «Личные окончания действительного и страдательного залогов». Все помнят, что такое действительный и страдательный залоги?
– Эктив войс, пэссив войс, – отвечала Женя, студентка с суровым лицом, легкомысленной фамилией Фантикова и не менее легкомысленной прической.
– Можете привести пример?
– «Я танцую» – актив.
– Замечательно. Какой же будет страдательный залог? Меня танцуют?
Одобрительный мужской гомон – такое словоупотребление многим знакомо.
– Пассив – это когда на меня дэлают, – лениво объяснил Сурен Нерсесов, который всегда умудряется сидеть на стуле так, точно это мягкое кресло.
Тагерт знал, что нельзя давать две скучные темы подряд: нудные материи легко усваиваются на пике хорошего настроения.
– Мне известно, что современные юристы чужды всяческой поэзии.
– Ничего подобного, – возмущенный девичий голос со среднего ряда.
– Если кто из вас и учил стихи, то лишь потому, что его принудили на школьных уроках литературы, – Сергей Генрихович понемногу разгонял речь, точно ведущий на ринге, представляющий боксеров перед началом поединка. – А теперь вообразите себе романтическую ситуацию. Весна, капель, птички чирикают. Вы на свидании. И надо бы поразить воображение сами понимаете кого соответственно моменту. Вы роетесь в памяти, а там обрывки письма Татьяны и «Скажи-ка дядя, ведь не даром». Вы в панике. Возлюбленная в шоке. А что в запасе? Статьи КЗОТ да «идет бычок, качается». Стыд и позор. Свидание насмарку, репутация погублена. Так вот. Спасение уже в пути! Сейчас мы с вами выучим два коротких стихотворения. «Эн-зэ» на тот случай, если ничего лучшего вы не освоите.
Искря крошками, Тагерт вколачивал мелом колонки единственного и множественного числа.
– Первое лицо – «о». Я творю, я сужу, я оправдываю. Второе лицо – «эс». Ты творишь… Валерий Дмитриевич, что вы там творите? Уберите ваш телефон, меня травмирует статусная техника.
– А нестатусная?
– Нестатусная – это телефон-автомат в вестибюле. Который вы увидите в ближайшие минуты, если не уберете сотовый. Итак, вот первое стихотворение. Оно немного бессмысленно, но настроению это не помеха. Скорей наоборот. Итак, хором! Выразительно! С подтекстом!
«О – эс – тэ!
Мус – тис – нтэ!»
Любая декламация хором для шестнадцатилетних смешна, особенно после предисловия о романтическом свидании. Доцент самозабвенно дирижировал, проворачивал в воздухе воображаемые дыры и скрюченными пальцами нащупывал оттенки интонации:
– Драматичней!
– О – эс – тэ! – улыбки превращали «о» в «э».
– Проникновенней!
– Мус – тис – нтэ!
– Предпоследний раз! Запомните это мгновение. Закройте глаза! Да. Можно открывать. И еще одно произведение абсурдной лирики. Понадобится при знакомстве с людьми неизбалованными… Даже скорее обделенными. Здесь – внимание, Роман Григорьевич! – почти каждое окончание похоже на русское слово.
