Про шпагу сказал, что получил ее от отца, хотя Тагерт об этом не спрашивал.
В вагоне половина ламп светила вполнакала, читать было невозможно. Всю дорогу доцент думал об удивительном человеке, который решил избрать другой век, другой кодекс поведения, другие правила жизни, не покидая своего настоящего места, то есть ходя на службу, посещая институт, содержа семью. Еще более странно было то, что при всей наружной экзотике от Юрия Савича по-прежнему тянуло скукой, в его бледных глазах не было ни страсти, ни бойкого интереса, ни грусти, ни даже безумия. Такой взгляд не мог принадлежать ни рыцарю, ни чудаку – разве что счетоводу, надолго нависшему над платежной ведомостью. Всех неисчислимых испытаний, неудобств и столкновений оказалось недостаточно, чтобы придать истинному романтику романтический образ.
•
Садясь в машину, Водовзводнов попросил водителя приоткрыть окно. Тот удивился – в салоне было нежарко, – но просьбу выполнил, не переспрашивая. Автомобиль набирал скорость, и холодный воздух через широкую щель залопотал, зашумел на радостях, бросился с объятьями. Водовзводнов, нахмурившись, застегнул пальто на все пуговицы. И холод, и шум помогали хоть немного отвлечься от встречи с президентом, которая только что закончилась. Чем? Не ничем, нет. Для вежливого отказа не зовут в Барвиху. В то же время девяносто шансов из ста, что министерская должность пролетела мимо него, точнее – он мимо нее. По дороге в Барвиху и накануне ночью Игорь Анисимович несчетное число раз раскладывал свои неоспоримые козыри: он юрист, а не военный, а сейчас эпоха юристов; работа ректора, по сути, министерская работа, где нужно наблюдать и координировать жизнь тысяч людей, которые выполняют разноплановые задачи, в том числе в других городах… У него огромный организаторский опыт, и он делом доказал лояльность президенту.
Именно после победы в Конституционном суде, где Водовзводнов с Арбузовым защищали интересы президента, он и стал на Старой площади своим человеком – во второй раз, уже при новой власти.
На встрече президент был хмур, тяжелое усталое лицо казалось неподвижным и злым. Вместо того чтобы задавать вопросы кандидату в министры, которого он сам же предложил, глава государства сиплым голосом рассуждал о конфликте с Грозным, о коррупции в регионах и о том, что все низшие и средние чины в МВД против реформ. Он даже не спросил Игоря Анисимовича, что тот планирует с этим делать.
Водовзводнов был недоволен собой. Почему? Да потому что нельзя победить там, где боишься собственной победы. Тихий голос твердил Водовзводнову, что должность расстрельная, после нее на пенсию, а то и с позором, и что тогда? Как смотреть в глаза дочерям? С другой стороны, с такими настроениями надо не во власть стремиться, а на печи сидеть. Потому что первая расстрельная должность в государстве – президентская, особенно в наше время.
Зачем же было звать его в Барвиху? Может, он с бодуна, потому и говорил невпопад? Может, завтра-послезавтра придет какой-то вразумительный ответ? Хотя чего уж вразумительнее. Но тогда, знаете ли, должна быть какая-то компенсация и этим ложным надеждам, и подножке, которую кто-то поставил его государственной карьере, и этой бессмысленной поездке. Пробросаетесь, господин товарищ!
Мысль о том, что глава государства у него в должниках, немного успокоила Игоря Анисимовича, и тут он почувствовал, какой холод в салоне «Волги».
– Алеша, закройте окно, – попросил он слабым голосом. – А то простудитесь, кто тогда меня возить будет?
•
Второй раз Юрий Савич вынул шпагу из ножен двадцать седьмого ноября. Судьбе было угодно, чтобы второй раз оказался и последним.
Уже смирились с мушкетерским нарядом в институте. Уже пришлось пошить новые панталоны, так как первая пара пришла в негодность. Уже и в службе судебных приставов на Савича косились только новенькие, тогда как остальные, пусть и с неудовольствием, принимали рыцаря как неизбежное, зато фирменное зло. Начальство при каждом удобном случае ставило на вид, но скорее по инерции, без особой настойчивости.
Разумеется, ожидать повышения по службе Юрию Савичу не приходилось, да и куда прикажете повышать мушкетера – в капитаны королевской гвардии? Не появилось у него и последователей, хотя байки про пристава со шпагой давно гуляли по Москве. Савичем гордились как корпоративной диковинкой и символом сумасшедшей эпохи.
