Лора вытерла руки и, откинув со лба надоевшую прядь волос, заглянула в комнату, чтобы узнать, почему Мариука так долго держит дверь открытой, впуская внутрь мотыльков и приглашая к ужину мух. На пороге в нерешительности стоял незнакомец, и на лице его застыло удивленно-брезгливое выражение. Женщина презрительно усмехнулась. И этот такой же, как все. В новой жизни ее нередко оскорбляли, отпуская неуместные шуточки по поводу отца Марии, и, казалось бы, пора к этому привыкнуть, но насмешки до сих пор больно ранят сердце. Пожалуй, не стоило приглашать в дом незваного гостя.
Санчес, не дожидаясь, пока у него перед носом захлопнут дверь, торопливо шагнул через порог. Сняв шляпу, он широко улыбнулся:
— Извините, синьора, я не представился, меня зовут Санчес Корелли.
Глаза его смотрели открыто, в них больше не сквозил упрек, и Лора заколебалась. Парень ничего не спросил ее о ребенке, хотя удивление все еще мелькало в искоса брошенном взгляде на малышку. Ну, что же, это, в общем-то, вполне объяснимо. Взглянув еще раз на гостя, хозяйка кивком пригласила его к столу:
— Возьмите стул. Ужин почти готов.
Санчес послушно сел и осторожно оглядел неприхотливое убранство комнаты. Теперь ясно, почему лавочник так неодобрительно отзывался о хозяйке виллы Санта-Виола. И горожане, и крестьяне не очень-то жалуют цыган, а также тех, кто общается с ними. Кто же она такая, эта Лора Джекилл?.. Корелли озадаченно почесал подбородок.
Лора отнесла ребенка на огромный сундук в углу, прикрытый разноцветным ковром, и, ласково улыбаясь девочке, стала приглаживать ее растрепанные волосы. Заметив, что гость наблюдает за ними, она тут же нахмурилась и вернулась к плите.
— О-о, как вкусно пахнет, — потянул носом гость, надеясь похвалой загладить свой промах.
— Сегодня у нас пироги. Когда печешь, в доме всегда вкусно пахнет.
Санчес согласно кивнул и вновь окинул взглядом скромно обставленную комнату. Старые, но когда-то, видимо, роскошные зеленовато-оливкового цвета портьеры на окнах, полевые цветы в старой вазе, на которой еще можно было рассмотреть орнамент в виде листьев и волн, каменный пол, прикрытый истоптанным ковром… Не густо. Впрочем, для нынешних времен обстановка, пожалуй, даже роскошная. Трудно ожидать чего-то другого от людей, переживших бесконечные войны последних лет. То австрийцы, то повстанцы, то шайки бандитов, которым такие времена лишь по сердцу. Кто знает, что пришлось испытать этой женщине.
Лора принялась расставлять на столе тарелки, и Санчес невольно залюбовался ее ловкими движениями. Смущенная его пристальным вниманием, хозяйка вернулась на кухню и сердито загремела посудой. Впервые она почувствовала себя неуютно в собственном доме. Недовольно хмыкнув, Лора вытерла рукавом внезапно вспотевший лоб. Кстати сказать, у гостя тоже какой-то затравленный вид. Может быть, ему так же неловко сейчас, как и ей? Они обменялись лишь парой фраз, но она успела заметить скрытую горечь, промелькнувшую в глазах мужчины. Возможно, у него тоже погиб кто-то из близких?.. Да, скорее всего так. Вон какой грустный взгляд и плечи опущены, а в уголках рта залегли глубокие складки.
Лора встряхнулась и мысленно обругала себя дурой. Наверное, она и в самом деле теряет рассудок. Какое ей дело до этого человека? Он, как и все, конечно же, считает цыган людьми второго сорта, так с какой стати ей принимать его несчастья близко к сердцу? Сейчас он поест, отдохнет и отправится восвояси, а ее жизнь опять потечет своим чередом.
— Простите за скромный ужин, — вдруг извинилась Лора и удивилась себе. С чего бы это она оправдывается перед незнакомцем?
Санчес устало потер глаза и улыбнулся:
— Все в порядке, синьора, я очень рад, что вы пригласили меня поужинать. Уж и не помню, когда последний раз сидел за семейным столом.
Корелли солгал. Он прекрасно помнил, когда это было — перед его уходом из дома. Все вместе дружной семьей они обедали у них на вилле в Алессандрии и вели разговоры о войне. С тех пор он ни разу не был дома и только сейчас понял, как сильно соскучился по родным и близким. Бедная мама, она, наверное, уже не чает увидеть его живым.
