Я прекрасно понимал, с какими трудностями это сопряжено. Мечтать, конечно, не грех, но пока что у костра сидел голый, перепачканный с ног до головы человек и попивал чай.
— Я двинусь в путь, как и обещал, — сказал отец Бронц, — и оставлю тебе кое-что, чтобы несколько дней ты провел с полным комфортом. Если уж ты преодолел все капканы и ловушки и добрался до меня, то затаиться на некоторое время для тебя пара пустяков.
— А потом? — Мне не хотелось выпускать ситуацию из-под контроля. В противном случае я вновь почувствовал бы себя беспомощным.
Странствующий священник усмехнулся:
— Из поместья я отправлю небольшое послание некой партии. Я назначу им встречу, и мы используем их возможности в наших целях.
— Некой партии? — искренне удивился я. — Вот уж не думал, что на Лилит в принципе возможна оппозиция!
— Это не совсем то, о чем ты подумал, — ответил священник. — Как бы тебе сказать… Видишь ли, они просто дикари.
Эти два дня показались мне самыми долгими за все время после побега. Я слонялся по окрестностям и проникся к старому проповеднику гораздо большим доверием, чем раньше. И не потому, что у меня появился выбор; если бы отец Бронц оказался провокатором, я бы уже давно любовался искаженным яростью лицом Артура. Теперь я больше беспокоился о судьбе самого священника.
С другой стороны, особых причин для беспокойства не было. На Лилит отец Бронц занимал если и не исключительное, то по крайней мере привилегированное положение. Он свободно передвигался по планете, делал что хотел и ни перед кем не отчитывался. Даже церковной иерархии над ним не было. Его хорошо знали во всех поместьях и всегда оказывали самый радушный прием. Даже отпетые негодяи и психопаты боялись поднять руку на друга самого герцога, так что в центрально-восточной области огромного континента ему была гарантирована полная безопасность. Впрочем, и отец Бронц ни для кого не представлял угрозы. Как и положено священнику, он искренне заботился о всех обездоленных. Его молитвы, обращенные к Всевышнему, на самом деле адресовались правящей верхушке, ведь любая официальная религия всегда апеллирует именно к земным правителям.
Бронц вернулся на вторые сутки, поздно вечером. Усталый, но довольный.
— Все отлично, — сообщил он, — только нам предстоит небольшое путешествие. До места встречи два дня пути. Надо спешить. Вокруг полно патрулей, да и они долго ждать не могут. Мы выходим.
— Что, прямо сейчас? — возмутился я. — Уже темно, да и на вас лица нет. У вас может не выдержать сердце, а потерять вас мне очень не хотелось бы. Особенно теперь.
Отец Бронц едва заметно улыбнулся.
— Да, прямо сейчас, — твердо сказал он. — Я припас немного соломы, так что мы надежно спрячем не только Ти, но и будущего рыцаря. Хотя, конечно, ты прав — я ужасно устал. Шутка ли — выполнить за два дня обязанности, на которые я отводил неделю, да еще и участвуя при этом в тамошней светской жизни! Нам просто необходимо выехать сейчас — я смогу немного поспать, пока ты будешь править.
Его слова меня не на шутку встревожили.
— Но ведь вы управляете этой зверюгой своею силой! Я так не умею!
— Ну, Шеба — замечательная жучиха! — небрежно бросил отец Бронц. — Ее даже подгонять не требуется; на протяжении примерно тридцати километров нам не встретится ни одной развилки, так что ты просто следи, чтобы она тащилась вдоль дороги, и все. А если нас остановит патруль, припустишь зверюгу что есть мочи — и тут же буди меня!
Править местным насекомым оказалось нетрудно. Шеба и правда была созданием послушным и выносливым. Но мне все равно дважды пришлось разбудить священника, в первый раз нечто темное и непонятное появилось из джунглей, во второй — беззвучно пролетело над нами. И тут ангельское терпение отца Бронца истощилось.
— Пора бы тебе повзрослеть, Тремон, — сказал он со вздохом. — Ведешь себя, как дитя. Неужели ты до сих пор боишься темноты? Мой тебе совет — прислушивайся к насекомым. Пока ты их слышишь, все в порядке.
Я действительно чувствовал себя не в своей тарелке, управляя в кромешной тьме гигантским тараканом. Однако симфония огромных сверчков, цикад и других тварей не прерывалась ни на секунду, и я позволил себе слегка расслабиться.
