Это были шуанские карикатуры на тему парижских событий. Бонапарт был изображен на фоне дворца Сен-Клу в виде смешного человечка, в страхе повисшего на руках своих гренадеров и едва волочащего ноги. Среди других лиц на рисунке я разглядела знакомое: чуть вздернутый нос, пышные волосы, завитые волнами… Кажется, это Талейран?
- Так что же, бывший епископ Отенский играл большую роль в заговоре? - спросила я как можно безучастнее, пытаясь не выдать своего сильного интереса именно к этому персонажу.
Буагарди презрительно прищурился:
- О, да еще какую, сударыня! Он был одним из главных кукловодов в спектакле. Говорят, именно он убедил Барраса подать в отставку. У Талейрана был при себе миллион франков для подкупа этого молодчика, но он был так ловок и красноречив, что заставил Барраса уйти без всякой платы.
- А что же с миллионом? - осведомилась я заинтересованно.
- Расстрига наверняка оставил его себе. Уверен, Бонапарт не будет преследовать его за это. Они одного поля ягоды.
«Возможно, это и правда, - подумала я рассеянно. - Это на Талейрана похоже, он умеет превращать свою службу в деньги». Впрочем, такие подробности сейчас занимали меня в последнюю очередь. Я лишь отметила мысленно, что новое возвышение Талейрана некоторым образом мне на руку - все-таки он мой добрый знакомый, он был увлечен мною, а потом сразу забыла об этом, захваченная другими соображениями.
- Господин де Буагарди, так почему вы думаете, что положение шуанов с приходом Бонапарта ухудшится? Он сильный и здравомыслящий человек, он не может не видеть, что без короля Франция все эти десять лет падала в бездну. Боже мой, да ведь это даже беспутному Баррасу было ясно, что говорить о генерале?
Буагарди внимательно посмотрел на меня, помолчал и ответил, что подобные речи ему доводилось слышать от многих роялистов.
- Да, очень многие надеются на это, мадам. И даже предлагают закончить войну. Бонапарт, дескать, открыт для переговоров, и если посулить ему деньги…
- …вот-вот, если посулить ему деньги?… - подхватила я. - Баррас, как говорили, был готов устроить реставрацию монархии за хороший куш… почему бы Бонапарту отказываться?
Граф снова помолчал, будто заново перебирая в уме все «за» и «против», а потом заявил, что не верит в такую возможность.
- Почему?
- Генерал Бонапарт слишком вероломен, чтоб быть спасителем монархии. Он не похож на Монка. И ставлю сто против одного, мы не заставим этого выскочку плясать под роялистскую дудку.
4
Развязаться с графом и его людьми удалось легче, чем я ожидала. 5 декабря в Сент-Элуа прибежал Брике с ошеломляющим известием о том, что у скал святого Сульпиция заметили большой синий отряд. Это был очень тревожный признак. Буагарди быстро снарядился, поднял тех своих подчиненных, кто был в силах передвигаться, и готов был покинуть наш дом. Вечером того же дня в замок явились местные шуаны, жалкие остатки отряда Ле Муана, и предложили графу менее удобное, но более надежное убежище: часовню Святого-Бенедикта-что-в-Лесу.
Ночью люди Буагарди перебрались туда. Раненого, который не мог ходить, отнесли в лес на носилках. Там они должны были дожидаться приказов командования, а в случае их отсутствия - уйти в леса Иль-и-Вилэна.
Таким образом, мой разговор с Буагарди остался неизвестен Авроре, и внезапный уход графа вполне объяснялся сложившимися обстоятельствами. Я была рада такому удачному исходу: он избавлял меня от препирательств с Авророй. А она после того, как Буагарди уехал, была так печальна, что мне жаль было бы мучить ее еще и ссорами. Я вообще старалась отвлечь ее от всех домашних забот, понимая, что у нее тяжело на душе и ей нужно научиться жить с этой тяжестью. С книгой в руках она бродила по дому, гуляла в саду и окрестностям, невзирая на опасность, и выглядела словно в воду опущенная. Глаза ее погасли, она как-то ко всему потеряла интерес. Возможно, она чувствовала, что ее роман с Буагарди закончен. В эти дни с ее губ все чаще стала срываться фраза: «Я выйду замуж за первого достойного, кто мне это предложит».
Все прочие обитатели Сент-Элуа, не терзаемые любовью, жили в страхе, который особенно усилился после известия, принесенного Брике. Шутка ли - синие поблизости! Это звучало угрожающе. Это означало разорение ферм, может быть, нападение на замок. Франсина мучилась опасениями за себя: не знают ли синие, кто ее отец? Ее, дочь Жана Коттро по прозвищу Шуан, сразу забрали бы в заложницы. Распространялись ужасные слухи: где-то синие изнасиловали женщину, где-то ограбили ростовщика, где-то кого-то ни за что расстреляли.
