Его лицо на миг омрачилось. Он хотел возразить мне, приведя, видимо, в качестве доводов то, что не стоит разыгрывать перед шуанами сцену прощания - дескать, далеко не каждый из повстанцев тащит за собой жену до самого места сбора, зачем же предводителю делать это?
Но я предвидела подобные возражения и взмолилась:
- Вы обещали, мой дорогой, не отказывайтесь теперь от своего обещания, прошу вас! К тому же, я, конечно, не буду осыпать вас поцелуями на виду у вашего войска. Я поеду только до места сбора, и поеду в коляске, позади.
- Стоит ли вам так утруждаться, Сюзанна? Что это изменит?
- Я хотя бы увижу, в каких условиях доведется вам сражаться. Может быть, сердце мое будет от этого спокойнее.
Ребенок шевельнулся во мне, едва я произнесла эти слова. Взяв Александра за руку, я быстро приложила ее к животу, желая, чтобы он ощутил своего малыша. Он обнял меня, не отнимая руки. Ребенок подвигал ножками и затих. А в меня будто спокойствие вливалось от прикосновения сильной руки мужа.
- Слышали? - шепнула я. - Реми Кристоф, похоже, поддерживает меня.
Александр, вздохнув, кивнул.
- Я могу убивать людей на войне, но отказать беременной жене у меня нет мужества. Вот сила женщины! Хорошо. Поедемте, Сюзанна. Если вам угодно взглянуть на шуанский быт, так и быть, устроим вам напоследок это развлечение.
…Отряд шуанов двигался с уверенностью людей, которым знаком каждый туаз дороги, каждый камень под ногами. Молодцы из нескольких приходов, собравшиеся под командованием братьев дю Шатлэ, на добрый лье удалились от поместья Белые Липы и через час утомительного пути подошли к группе массивных монолитов - каменных столбов святилища друидов. Тут тропа спускалась вниз, растительность становилась гуще. Мне пришлось покинуть коляску и опереться на руку Фан-Лера. Шуаны свернули в сторону и по крутому откосу, поросшему густыми лиственницами, начали спускаться в лощину, на дне которой было слышно журчание ручья. Они продолжали спуск, пока снова не оказались на ровном месте и впереди смутно не замаячили служебные постройки хозяйской усадьбы.
Здесь один из шуанов трижды прокричал совой. Подождав, он повторил тройной клич.
Из леса стали доноситься подобные повторявшиеся клики. Они извещали о том, что ранее распавшийся отряд собирается на этой поляне воедино. Вскоре то там, то тут под дубами и лиственницами я стала замечать людей, у которых был вид отдыхающих перед сражением.
В доме распахнулось окно. Во двор, выложенный булыжником, вышли двое мужчин. В одном я узнала графа де Буагарди. Другой, низкорослый молодой человек, почти карлик, был мне незнаком.
- Шевалье де Сен-Режан, - представил мне его Александр. - Верный воин короля, способный круглый год жить в хижине углежога, как живет сейчас, но не сдаться.
- Это пустяки, бригадир, - отозвался тот. - Мои люди живут в траншеях, укрытых ветками, торфом и листьями… Мы заждались вас, господин герцог! Слава Иисусу, теперь вы в добром здравии.
Сказав это, он учтиво поклонился мне:
- К вашим услугам, сударыня. Я Сен-Режан, но все называют меня просто Пьеро.
Я машинально ответила на поклон, стараясь не показать, что его внешность поразила меня. Ладно бы рост… Но все его лицо, нервное, как бы кривляющееся, невозможно было забыть. Большеротый, в гусарском доломане, грязный, остроносый, с болезненным фанатичным блеском в глазах, он был вызывающе некрасив. Шутовское прозвище Пьеро, пожалуй, еще мягкая кличка.
- Моя жена побудет до вечера, пока собираются остальные, - пояснил Александр. - Сюзанна, вас устроят в доме.
Меня провели в крестьянский дом, где я скоротала несколько часов, наблюдая за действиями шуанов. Мне открылась теперь тяжесть их жизни, и я по-новому оценила мужество людей, способных отказаться от теплого крова и домашней пищи, подвергнуть себя смертельной опасности ради защиты своей веры и короля, по сути, ничего не сделавшего для их победы. Дикая здешняя жизнь и суеверный дух выковали целые тысячи повстанцев, для которых революция воплощала всю несправедливость мира. Они пренебрегали всем новым - новыми законами, нравами, одеждой, монетой, языком… Это выглядело устрашающе и героически, но я, право, не знала, сколько может продержаться это воинство в столкновении с бурями перемен.
