За столом она садилась напротив мужа, клала ему салфетку на колени, умильно заглядывала в глаза:
— Правда, в семейном обеде, когда вдвоем за столом, друг против друга, есть что-то романтическое?
Он хотел было ответить, что у него и раньше всегда был обед дома, Анастасия Саввишна хорошо готовила, изучив за многие годы его вкусы и привычки, правда, теперь за столом сидела его жена, Ольга, а раньше большей частью он обедал один или с прежней своей привязанностью, которую всегда звал на «вы» и только по имени-отчеству — Регина Робертовна.
К слову, Регина Робертовна удивилась, узнав о переменах, случившихся в его жизни, как-то встретившись с ним ненароком, когда он был один, спросила, чуть улыбнувшись:
— Скажите, Дима, это правда?
Он молча развел руками.
— В таком случае…
Она не договорила, он понял, она хотела сказать, само собой, теперь вряд ли им придется видеться друг с другом. Однако пришлось увидеться, и довольно скоро. Все дело заключалось в даче, которая находилась в живописном уголке Подмосковья, на берегу безвестной, но быстрой речушки.
Когда-то, тому уже лет семь или немного больше, Всеволожский купил дачу у вдовы одного драматурга. Дача была просторная, с различными террасами, балкончиками, с колоннами впереди и большим запущенным садом. Всеволожский редко приезжал сюда, признаваясь:
— Я человек не дачный…
Тишина, красота подмосковной природы, как ни странно, утомляли его, не принося желанного покоя душе, и спустя день, самое большее два после приезда на дачу, он начинал тосковать, рваться обратно в город, к шуму машин, к нескончаемому потоку прохожих на улицах.
Однажды Всеволожский почти неожиданно для себя предложил Регине Робертовне:
— Хотите, я подарю вам дачу?
— Дачу? — удивилась она. — Зачем мне дача?
— Мне она тоже ни к чему, я человек не дачный.
— Пожалуй, я тоже не очень дачное существо, — сказала она.
Впрочем, на следующий день, поговорив с мужем, она переменила свое решение. Муж сказал: «Что за вопрос! Это царский подарок, и пренебрегать им никак невозможно!»
Все вместе, втроем, они обсудили все это дело за ужином в «Арагви» мирно, по-дружески, муж Регины Робертовны сказал:
— Мы принимаем ваш дар, только хотелось бы кое-что там отремонтировать…
— Это можно, — барственно согласился Всеволожский, но собеседник перебил его:
— Простите, дорогой друг, ремонт будет за наш счет, вы и так сделали слишком много, а у меня как раз появились деньги, моему фильму дали первую категорию…
Всеволожскому не оставалось ничего другого, как согласиться со своим другом. На даче был произведен основательный ремонт, но по-прежнему она продолжала пустовать, иногда, нечасто, то Всеволожский с Региной Робертовной, то ее муж с друзьями на несколько часов приезжали туда и вновь отбывали в московскую суету.
Теперь Ольга решила поставить все точки над «и».
— Помнится, ты говорил мне, что у тебя есть дача?
— Была, — ответил Всеволожский.
— Что значит — была? Ты продал ее?
Всеволожский беззаботно махнул рукой.
— Продал, не продал, не все ли равно?
— Нет, не все равно, — отрезала Ольга. — Далеко не все равно.
Тогда он рассказал ей. Все как есть. Ольга возмутилась:
— Нет, это ты серьезно?
— Вполне серьезно, а что?
Несколько мгновений она не спускала с него глаз, потом произнесла укоризненно:
— А ведь ты дитя, большое, неразумное, несмышленое дитя.
Брови Всеволожского сошлись вместе.
— Чем же я неразумное и несмышленое дитя? Поясни, пожалуйста!
Она поняла, чуть-чуть не перегнула палку, надо бы поосторожнее, поаккуратнее.
— Дитя, — повторила, уже улыбаясь. — Бесхитростное, любимое мною больше всего на свете, талантливое, почти гениальное и беззащитное…
Обеими руками взяла его голову, прижала к себе.
— Но я буду защищать свое дитя. Поверь, не дам тебя в обиду!
Ольга знала, он должен днями уехать в командировку. Дождавшись его отъезда, она позвонила Регине Робертовне:
— Это говорит жена Вадима Витальевича.
— Слушаю вас, — сказала Регина Робертовна.
— Попрошу освободить дачу, — продолжала Ольга. — Даю неделю срока.
— Как освободить? — переспросила Регина Робертовна.
— А вот так, очень просто, как освобождают, вывозят вещи, убирают за собой и все такое прочее.
