– Потому что я знаю свое место, – вдова капитана Лаик выдержала цепкий оценивающий взгляд. – Моя дочь красива, но не знатна и не богата. Она может стать супругой барона или любовницей герцога. Я не хочу, чтоб моя дочь опустилась туда, откуда поднялась моя мать. Селина не может быть супругой графа Манрика, но и любовницей его она не станет.
– Потому что уже стала любовницей Первого маршала?
– Если бы монсеньор хотел видеть мою дочь своей любовницей, – раздельно произнесла Луиза, понимая, что от этого ответа зависит все, – она бы стала ею, и я ничего бы не могла с этим сделать. Но он хочет от моей семьи другого.
– Чего же?
– Чтобы я опекала Айрис Окделл и чтобы мы в нужное время оказались в нужном месте. Это все, что он мне сказал перед отъездом.
Леопольд Манрик молчал. Он был очень похож на своего сына, и он был чем-то очень доволен. Арнольд, когда его сделали капитаном, выглядел так же, но чем можно осчастливить тессория? Только сделать его кансилльером.
– Звучит, как сказка, – наконец изрек то ли тессорий, то ли кансилльер. – Та самая сказка, в которой закатные твари покупают то, чего еще нет. Неужели вас не беспокоит неопределенность?
– У меня нет выбора, – Луиза очень внимательно посмотрела на собеседника. – Небогатой вдове с четырьмя детьми жить непросто. И я хочу видеть свою дочь баронессой.
Бледное лицо оставалось бесстрастным, но он поверил. Поверил, забери его Арамона! Каждый судит по себе, Манрики никому не верят и все покупают.
– Я вижу, вы и впрямь разумная женщина. Я в долгу у вас и вашей дочери. Брак Леонарда Манрика и девицы Арамона и впрямь был бы неудобен для всех.
И весьма краток. Селина бы упала с лестницы или умерла родами, и она ни секунды не была бы счастлива.
– Я могу идти? – Луиза сделала попытку подняться, прекрасно зная, что рыжий мерзавец ее не отпустит. Так и есть.
– Ваш старший сын, кажется, находится при особе герцога? – Губы Манрика скривились в нечто, долженствующее изображать улыбку. Причем благосклонную.
– Мальчик всю жизнь мечтал о гвардии. Теперь видите, сударь, что я не могу позволить своим домочадцам уронить честь семьи? Это может сказаться на карьере Герарда.
– Я не сомневаюсь, что очаровательная Селина станет баронессой, – с нажимом произнес тессорий, – и я надеюсь, что она не покинет Олларию.
Но если ты думаешь, что достаточно купить Селине сговорчивого барона, и твой сынок ее получит, ты ошибаешься! И можешь ошибаться дальше. До возвращения монсеньора.
– Когда Селина выйдет замуж, о ней будет заботиться ее супруг, – Луиза улыбнулась еще раз. – Сударь, это такое облегчение – перестать тревожиться за судьбу своего ребенка.
– О, разумеется… Я полагаю, вы знаете, что герцог Алва и мои сыновья – старые друзья?
– Алва, Манрики и Дораки всегда стояли на страже интересов Талига, – заверила Луиза.
Вообще-то следовало назвать не Манриков, стоявших исключительно на страже собственных интересов, а Савиньяков или Ноймаринен, но она говорила с Леопольдом Манриком, и от этого разговора зависело очень много. Куда больше, чем казалось вначале.
– Вы неплохо разбираетесь в политике, сударыня.
Госпожа Арамона промолчала. Разговор только начинался, настоящий разговор. Рыжий считает, что вывернул ее наизнанку и купил, пообещав Селине барона, теперь заговорит о деле.
– Полагаю, вы были удивлены утренними событиями.
– О да! – подалась вперед Луиза, ей даже не было нужды притворяться. – Это было так странно…
– Сегодня ночью умер его высокопреосвященство Сильвестр. – Манрик попытался принять скорбный вид, и это ему почти удалось.
Луиза потрясенно молчала. Святая Октавия, о чем она только не думала, но не о смерти Сильвестра. Кардинал казался вечным, а он взял и умер. Именно тогда, когда в Олларии нет ни Алвы, ни Савиньяков, ни хотя бы Рафиано с фок Варзовом. Что же теперь будет?
– Что же теперь будет? – выдохнула Луиза, глядя в лучащиеся самодовольством глаза. – То есть… Кто будет…
– Не следует так волноваться, сударыня, – веско произнес Манрик. – Талиг понес тяжелую утрату, но незаменимых нет и быть не может.
Даже так? Тебя-то заменить можно, но Сильвестра…
