— Я просто… просто не знаю, как до этого дошло, — тихо, так, чтобы во всей комнате его услышал только Уорхерст, сказал он.
— Уверен, с этим никто ничего не смог бы поделать на вашем месте, — ответил Уорхерст. — Вы сделали все, что могли, сэр.
— Я уже начинаю думать, что эти фанатики за воротами правы. Нужно оставить всю эту дребедень на Марсе, и дело с концом. Конечно, как прочим государствам не опасаться, что мы заберем все себе…
— Это — не по моему ведомству, сэр, — осторожно ответил Уорхерст. Он понимал, что Тиббс хочет выговориться, освободиться от тяжкого бремени, однако никогда не был особо общительным и просто не знал, как лучше реагировать. — Думаю, совершенно бессмысленным было бы делать вид, будто там ничего нет. А если мы сможем освоить ИП-технологии, это принесет пользу всем.
ИП-технологии . Инопланетные технологии. Слово это появилось почти десятилетие назад, будучи призвано описать коммерческое и индустриальное значение найденных в Сидонии фрагментов давно исчезнувшей чужой цивилизации.
— Да, конечно. Ты прав, — закивал Тиббс. — Не мы — так кто-нибудь еще. Японцы, например, или ЕС. У тех и у других — вполне агрессивные космические программы, еще несколько лет, и они бы добрались до Марса и без нас, если бы захотели. — Он махнул рукой в направлении той стены, за которой бушевала толпа. — Просто весь шум-то, кажется, на самом деле из ничего ! Мы им вроде бы не угрожаем, ведь верно?!
— Причина найдется всегда, сэр. Если не опасения ООН за судьбу марсианских находок, то Ацтлан и этот плебисцит. Или наш отказ разоружиться и стать приятными, послушными членами всемирной семьи.
Тиббс обмяк. Во взгляде его отчетливо видна была безнадежность. Уорхерсту стало жаль Тиббса, хотя ни лично этот человек, ни его политика, склонявшаяся к глобализму и неоинтернационализму, никогда не нравились ему. В прошлом году, когда президент Маркхэм занял четкую антиинтернационалистскую позицию, отвергнув навязываемый ООН плебисцит и отправив на Марс отряд морской пехоты для защиты американских интересов, многие глобалисты и проооновски настроенные члены правительства оказались в «подвешенном» состоянии. Особенно в Госдепартаменте, где влияние интернационалистов всегда было сильнейшим.
Как служащий вооруженных сил США и морской пехотинец, Уорхерст мог иметь свое мнение касательно политики, но не имел права публично, официально принимать чью-либо сторону. И если Тиббс ищет прощения, понимания или просто сочувственного собеседника, среди охраны посольства он ничего этого не найдет. Однако Уорхерст вполне мог понять его — человека, вынужденного выполнять приказы, в корне противоречившие его убеждениям, и под конец попавшего в эпицентр своими же руками подготовленного взрыва.
— В любом случае, — добавил он, — вы сделали все, что могли. Большего не смог бы сделать никто.
Тиббс кивнул, хотя вряд ли что-нибудь слышал. «Подожди раскисать, посол, — подумал Уорхерст. — Мы еще не выбрались. Это еще только начало».
— Вам нужна помощь, сэр? Я могу прислать пару человек.
— Нет, капитан. — Тиббс расправил плечи. — Нет. Мы почти закончили.
И тут Уорхерст услышал тяжкий, гулкий грохот, за которым последовали звуки, напоминающие треск шутих, приглушенный толщей стен и расстоянием.
— О’кей — сказал он. — Я пришлю за вами, когда транспорты появятся в поле зрения. А пока, сэр, держитесь подальше от окон. И вообще от наружных стен.
Развернувшись, он поспешил наружу.
Посольство США;
Мехико, Мексиканская Республика;
15:18 по местному времени.
— Ептыть! — воскликнул Лараби. — Началось!
Бледсо не нуждался в предупреждениях. Он уже стоял на одном колене, пристроив ствол М-29 в выемку между мешками баррикады и держа на прицеле верх ограждавшей территорию посольства стены. На стену уже вскарабкались мексиканцы — большей частью юноши, почти подростки. Их было много…
И некоторые были вооружены.
— Аутфилд, я Хоумплэйт! — раздалось в наушнике Бледсо.
Он нажал кнопку рации:
— Хоумплэйт, я Аутфилд, прием.
— Применение оружия разрешаю. Повторяю: применение оружия разрешаю.
— Э… приказ понял. Черт, да они же совсем дети!
