Роберта Уэст смертельно побледнела.
— Это была я, — прошептала она. — Должно быть, это происходило той ночью, когда он… А она подслушивала под дверью! Что же она обо мне подумала!
Гарри Берк взял ее за руку, заставив молчать. Инспектор Квин сердито посмотрел на Роберту и продолжил чтение:
— «Говорил в основном Карлос, и вскоре стало ясно, что он планирует мое убийство. Я не вообразила это — он произнес это вслух. У меня задрожали колени, и я подумала: «Это шутка — он не может говорить серьезно». Я уже хотела войти в комнату и сказать, что считаю это скверной шуткой, но что-то меня удержало, и я продолжала слушать, ненавидя себя, но не в силах оторвать ухо от двери.
Карлос сказал девушке, что сделал бы это сам, но боится, что его заподозрят в первую очередь. Поэтому ему нужно твердое алиби. (К этому времени я уже не была уверена, что он шутит.) Потом Карлос предложил, чтобы девушка совершила убийство, пока он создаст себе алиби, после чего унаследует мои деньги, женится на ней и они заживут счастливо. Значит, это была не шутка. Он действительно имел это в виду.
Больше я не могла этого выносить. Я выбежала через кухню, оставив их в гостиной, спустилась на служебном лифте и бродила по улицам большую часть ночи, не зная, что делать, куда идти, к кому обратиться. Потом я взяла свою машину, сама поехала назад в Ньютаун, где уже включили электричество, и оставалась в коттедже целых два дня, но не смогла ничего придумать. Если бы я обратилась в полицию, то что бы это дало? Мои слова никто бы не смог подтвердить, а Карлос и девушка все бы отрицали. История попала бы в газеты, вызвав жуткий скандал. Самое большее, чего бы я могла добиться, — это чтобы полиция приставила ко мне охрану, но они не могли охранять меня вечно, даже если бы поверили мне.
Я могла развестись с Карлосом. Но к этому времени я справилась с потрясением и страхом, и меня обуревал дикий гнев. Конечно, я знала, что представляет собой Карлос, и подозревала, что он волочится за другими женщинами, но убийство!.. Мне и в голову не приходило, что он способен испачкать руки кровью. Во всем этом было нечто нереальное. Я решила отомстить ему. Но развод для этого не подходил. Карлос должен был думать, что все идет по его плану.
Разумеется, я ставила на карту свою жизнь. Возможно, в глубине души я не до конца этому верила. Как бы то ни было, лучшая часть моей жизни уже миновала, и если она сократится на несколько лет… Это покажется бессмысленным всем, кроме женщины, которая, как и я, становится старой, толстой, безобразной и всеми забытой после многих лет славы, аплодисментов и всеобщего восхищения.
С тех пор я смотрела в оба и вскоре обнаружила, что мои подозрения насчет Карлоса и других женщин были более чем обоснованны. Он даже соблазнил мою секретаршу Джин Темпл — неудивительно, что бедняжка стала такой нервной. Женщин я не виню — Карлос обладает чем-то, против чего они не в силах устоять. Конечно, из-за своих подозрений я не стала рвать наше добрачное соглашение, хотя убедила Карлоса, что сделала это. Оно давало мне еще одно оружие против него, и притом самое болезненное.
Разумеется, у меня имеется и другое оружие — новое завещание, которое я написала симпатическими чернилами. Я также оставила ключ невидимыми чернилами на странице моего дневника за 1 декабря. Все это на тот случай, если меня убьют. Не знаю, чего ждет Карлос — вероятно, удобной возможности, которой я стараюсь ему не предоставлять. Но что-то в его поведении подсказывает мне, что срок близится. Если я права относительно его намерений, — а я уверена, что это так, — то он получит по заслугам, и причем в самое больное место. Я начала поиски единственного ребенка моей сестры, Лоретт Спанье, которой завещала большую часть моего состояния. Это должно стереть все обаяние с лица Карлоса! Хотела бы я посмотреть на него во время чтения завещания!
Те, кто прочитают это, должны знать следующее. Если я умру насильственной смертью, то это подстроил мой муж. Хотя у него будет надежное алиби, он так же виновен, как если бы совершил убийство собственными руками. Женщина — всего лишь его орудие.
