Воздух был холодным, свежим, но солнце последние полчаса припекало по-летнему, и дверь киоска оставалась открытой. Мужчина, неподвижно сидевший в тесной будочке, жмурился на прямые солнечные лучи, и казалось, что он, как и его ларек, сбит из старых досок, покрытых мелкими трещинами морщин.
Скаргин поздоровался, представился и, поймав на себе настороженный, брошенный исподлобья взгляд киоскера, понял, что разговор предстоит не из легких.
— Вы, я вижу, догадываетесь, какие вопросы меня интересуют, а Сагайдачный?
— Замучали вы и меня и Геннадия своими вопросами. И как не надоест слушать одно и то же?!
— Он что, жаловался вам?
— Я не исполком, что мне жаловаться, — огрызнулся Сагайдачный. — Неужто вы рассчитываете услышать имя убийцы от меня?
— Честно говоря, нет.
— Тогда чего вы хотите? — хмуро спросил Сагайдачный. — Меня уже три раза допрашивал следователь. За неделю я подписал кучу бумаг. Столько за всю жизнь не подписывал. А вы все ходите, ходите…
— Работа такая.
Скаргин закурил, снял с губ прилипшую крошку табака.
— Только по телевизору и увидишь, как преступника ловят, — пожаловался Сагайдачный, — а в жизни, видите, как выходит? Удушил человека в самом центре города, и поди ж ты — два месяца будет, как ловите, а он в эту самую минуту преспокойненько гуляет где-то, смеется над вашими хлопотами, а то и сигареты у меня покупает каждый день.
— Откуда такие сведения? — улыбнулся Скаргин.
— Какие такие сведения? — не понял Сагайдачный.
— Ну, что смеется он, что сигареты у вас каждый день покупает?
Сагайдачный махнул рукой:
— Шутки шутить вы все умеете. — Он укоризненно покачал головой. — А вот дело делать…
— Настроение, вижу, у вас неважное. Может, я не вовремя?
— Причем тут настроение? — обиделся он. — Спрашивайте, мне не жалко. Только предупреждаю: я не ясновидящий. Что знал — сказал, а больше при всем желании не могу. Разве что придумывать начну, так вас, как я понимаю, сказки не интересуют. Я их больше внуку рассказываю.
Скаргин намеренно не заметил издевки, прозвучавшей в последних словах киоскера.
— Скажите, в каком часу вы видели Пруса седьмого января?
— Вечером, в девять часов. — Сагайдачный мученически вздохнул.
— В мастерской Фролова в это время был кто-нибудь?
— Геннадий был и женщина еще, — неохотно сказал он. — Фамилию ее не помню. Мне следователь называл, да я запамятовал.
— Арбузова, — подсказал Скаргин.
— Вот-вот. Как Прус зашел в мастерскую, она, эта самая Арбузова, вышла оттуда.
— И что она сказала? — задал провокационный вопрос Скаргин.
— Она сказала: «Я буду ждать, Геннадий Михайлович, как условились».
— Послушайте, Сагайдачный, может, не надо фантазировать?
— Фантазировать? — обиделся киоскер.
— Вас три раза допрашивали, но до сегодняшнего дня вы ни разу не говорили об этом ни слова.
— Насчет Арбузовой, что ли? — удивился он.
— О том, что она говорила, выходя из мастерской.
— Разве я не так сказал? — Сагайдачный неопределенно хмыкнул и стал перекладывать блоки сигарет из одной стопки в другую.
— Вам лучше знать.
— Я и говорю, что было.
— Послушайте, а вас, случайно, не Фролов попросил «вспомнить» слова Арбузовой?
Сагайдачный оторвался от своего занятия, но тут же снова принялся перекладывать сигареты, теперь уже в обратном порядке.
— А какой мне смысл врать-то? — пробурчал он.
— Допустим, что нет смысла.
— И допускать нечего. Не верите, так не спрашивайте.
— Когда Фролов вышел из мастерской?
— В половине десятого.
— Вы что, на часы смотрели?
— Смотрел. Мне киоск закрывать в это время.
— Не в это, — уточнил Скаргин. — В двадцать два часа.
— А я на полчаса раньше открываю, — не поднимая глаз, сказал Сагайдачный.
— Фролов останавливался у киоска?
— Останавливался.
— Говорил что-нибудь?
— Помог мне закрыть киоск.
— Еще одна новость, — заметил Скаргин. — Чем он мог помочь вам?
— Поддержал щит, — ответил Сагайдачный и кивнул в сторону прислоненного к стене деревянного щита, крепко сколоченного из широких досок и выкрашенного в блеклый коричневый цвет.
— А рука?
— Что — рука? — переспросил киоскер.
— У Фролова больная рука.
— Не инвалид же он. Ну, слабая, конечно. Однако не в первый раз помогает и не надорвался до сих пор.
