Сказав: "О, чести и стыда лишенный,
В одних лишь преступленьях закаленный!
О доброй славе ты забыл печаль,
Лишился чести ты; тебя мне жаль.
Жестокую забыл бы ты спесивость.
Хоть поздно - проявил бы справедливость.
При жизни ты не радовал отца,
Так вспомнил бы хотя бы мертвеца.
Старик скончался, поминая сына,
А ты о нем забыл - в чем тут причина?
Иль ты лишен природного стыда,
Пред богом не краснеешь никогда?"
Меджнун, словами этими сожженный,
Печальные свои умножил стоны.
Как дождь, он бился об уступы скал,
И слезы лились, как вино в фиал.
Узнал он, где лежит отец несчастный,
Пошел туда, влекомый силой властной ...
И вот перед могилой он родной,
Измученный, пред ней он стал свечой.
Скорбь фитилем скрутила стан жестоко,
Огонь родило сердце, слезы - око.
Плиту он сделал из груди своей,
Ногтями надпись начертал на ней.
Прильнувши лбом к плите могильной, хладной,
Он стал вдыхать могильный воздух жадно.
Со стоном он молитву прочитал,
С поклоном он печально прошептал:
"О дней моих начало и основа,
Твой гнев - урон, барыш - благое слово.
Не счел за благодать я твой совет,
Теперь что делать, коль потух твой свет?
Как жаль, что я не шел твоей дорогой,
Совсем не знал твоей опеки строгой.
Теперь я не могу поднять чело, -
Ты вел меня к добру, я делал зло.
Ты был моей жестокостью измучен,
А я блуждал, тобою не научен.
О счастие, не нужно уходить,
О дивный светоч, продолжай светить!
Когда сражен я был мирским недугом.
Заботясь обо мне, ты был мне другом.
Ты бедствиям сопутствовал моим,
Ты горестям сочувствовал моим, -
Что ж ты не перенес моей кручины?
Иль страшной испугался ты пучины?
Зачем из мира ты ушел, скорбя?
Иль я так тяжко оскорбил тебя?
О ты, источник дней моих теченья!
Лишь в счастии твоем - мое спасенье.
Я осознал - на мне вина лежит,
И я пришел: меня терзает стыд.
Вверг в зло тебя я в мире быстротечном, -
Ужель меня презришь ты в мире вечном?
Я жертва негасимого огня,
В пучину скорби бросил ты меня.
Покоя, воли пожелав, достойный,
Ты удалился в уголок покойный.
Кто затрудненья все твои решил,
От горя спас, печали облегчил?"
И так всю ночь тот пленник злой разлуки
Скорбел, рыдал в своей сердечной муке.
Когда на мускус села камфара[78]
И свет проник в глубь мрачного шатра.
Он вновь обрядам скорбным предавался
И на кладбище недждском убивался.
Конец главы
Великие открыли мудрецы:
Любовь и красота - суть близнецы.
Мир отраженье в красоте находит,
Любовь на то зерцало блеск наводит.
Любовь без красоты для нас темна,
Но лишь с любовью красота нежна.
Нет красоты - любовь немного стоит,
Лишь в красоте она себя раскроет.
Коль нет любви - не ценят красоты,
А есть - тогда о ней лишь все мечты.
И если был Меджнун свечой собранья,
Лейли была источником пыланья.
Меджнун был чашей, радующей взгляд,
Лейли - вином, усладою услад.
Меджнун взял у Лейли все совершенство,
От красоты росло любви блаженство.
А красота Лейли - Меджнуна дар,
Лелеял красоту любовный жар...
... Бродил Меджнун однажды, изнуренный,
В пустыне, долгим плачем утомленный.
На камне два рисунка встретил он -
Меджнуна и Лейли заметил он.
Тогда он очерк стер своей любимой.
Оставив свой, пустынею хранимый.
Спросили: "Что тобой совершено,
Зачем из двух оставил ты одно?"
Ответил: "Мы с Лейли одно созданье,
Единому зачем два начертанья?
Разумный человек найдет ответ:
В нас двойственности больше нет примет".
Спросили: "Разве поступил ты честно?
Остался ты, любимая - безвестна!
Зачем ты здесь, когда любимой нет?
Ее рисуй, а свой ты стер бы след!"
Ответил: "Было бы не объяснимо,
Когда влюбленный был бы скрыт любимой!
Влюбленный - тело. А она - душа,
Когда же в теле нам видна душа?
Пусть будет лик возлюбленной за скрытым,
Влюбленный же пусть будет знаменитым:
Когда влюбленный слез потоки льет,
Он миру о любимой весть дает".
Меджнуна совершенные черты и достоинства его чистоты
Меджнун был царь страны земных печалей,
Меджнуна войско звери составляли.
С газели в дань он мускус получал,
А соболь шкуру в дань ему вручал.
Меджнун был справедливым государем,
Великодушен был ко всем он тварям.
Тот, чья всегда верна была любовь,
Свою зверям кровавым отдал кровь.
Тек из его очей поток багряный,
И всех зверей кормил он неустанно.
