"Меджнуна тверже ввек я не встречало".
Внушала без наряда грусть она,
В наряде радовала всех Луна.
И солнце лика ярко так сияло,
Что ореолом лик ей закрывало.
Но тайная невеста тьмы ночной
Зашли послушно в брачный свой покой;
Свет неба побежден был черным мраком,
И свечи звезд зажглись под зодиаком,
И жемчуга, их осветили ночь,
И дню подобно расцветили ночь.
Дев розоликих собралось немало,
И каждая в руках свечу держала.
И вот устроили веселый пир
Пятьсот красавиц - каждая кумир.
Сто Лун, сверкавших дивной красотою.
Кропили стежки розовой водою.
И розоликих сто ходили там,
Пахучей амброю кадили там...
Сто сладкоустых пели безмятежно
В лад с песней саза, сладостной и нежной.
А сто нарциссов потчевали всех
Вином - источником хмельных утех.
Сто роз держали на подносах злато,
Чтобы супругов одарить богато.
Невесту усадили в паланкин,
Как предписал старинный строгий чин.
Но мучилась, печальная, страдала, -
В пути, многострадальная, рыдала,
Веселье ей совсем на ум не шло,
Как щепку по реке ее несло.
Вот к дому жениха Лейли приводят;
Родня, подруги - все теперь уходят.
Цветник принять красавицу готов;
Одна осталась роза, без шипов[72].
Осведомило счастье Ибн-Салама:
"Луна, которой жаждал ты упрямо,
Пришла сюда". Жемчужину ища,
Он к ней явился, страстью трепеща.
Увидел: светоч скрыло покрывало,
В тени лицо, что сердце зажигало.
И страсть великим вспыхнула огнем,
Неукротимо разгораясь в нем.
Хотел сорвать фату, узреть отраду -
И между ними устранить преграду.
Лейли сказала: "Слава всех времен,
О ты, могущественный вождь племен!
Твое величье мне давно известно,
О тонкости твоей молва чудесна.
По всей вселенной, истину любя,
Все справедливым признают тебя.
Ты не с богатой встретился, а с нищей,
Не гостья - пленница в твоем жилище.
Я пленница - ты не пытай меня,
Я нищая - не угнетай меня.
Измучены моя душа и тело,
Дошли страданья сердца до предела.
В дни школьного ученья моего,
А значит, и мученья моего,
Я некоего мужа повстречала,
Он дэвом был - как скоро я узнала.
Отродье сатаны, безумен, тот
Преследует меня, не отстает.
Он об одном лишь мне твердит все время:
"Ты замуж не иди в людское племя.
Когда нарушишь волю ты мою,
Тебя и мужа тотчас я убью".
Сто разных мер, одна другой хитрее.
От ига не могли избавить шею.
Поток несчастий был неотвратим,
Отец и мать не совладали с ним.
Друзья старались долго, безуспешно,
Родители терзались безутешно.
Любима стала бесноватым я.
И отвернулись от меня друзья.
Прибывши в край, где мы живем смиренно,
Ты эту повесть слышал несомненно.
Когда явился ты ко мне домой.
Решив купить бесценный жемчуг мой,
Я слова дэва вижу пред глазами,
И меч он сжал могучими руками.
Твоей женою быть мне не дано.
Иначе нам несчастье суждено.
Тебя прошу я потерпеть- немного:
Ищи лекарство, уповай на бога.
Быть может, цели, призрачной теперь,
Достигнешь - отворится счастья дверь,
Замолкнет слово ненависти вражьей,
И цель блеснет - для нас обоих даже".
Душа глупца рассказом сражена.
Он мыслит - правду говорит жена.
Боится он: "Слияние с любимой -
Душе и сану вред непоправимый".
Глупец великой страстью обуян,
Но помешали жизнь ему и сан.
Да, в мире часто, кто богатства хочет,
Нередко об убытке сам хлопочет.
Стремленье к милой нам приносит гнет,
И змей того, кто ищет клада, ждет.
Тем, что любимой о любви ты скажешь,
Ты к испытаньям сам себя обяжешь.
Коль вынесешь ты стойко гнет обид,
Она тебя немедля исцелит.
Увидит - ты к страданью неспособен, -
Ты, значит, и к слиянью неспособен...
... Страх Ибн-Саламом бедным овладел,
Ему разлуку принеся в удел.
И вот к Лейли не подходил он больше,
С ней разговор не заводил он больше.
Но горе стойко он переносил,
У всех лекарства от него просил.
Он вещунов разыскивал повсюду:
"Для бешеного цепи, - мнил, - добуду".
Верный Зейд Меджнуна посещает и о браке Лейли с Ибн-Саламом его извещает
Творец легенд, известий казначей,
Так начинал рассказ короткий сей:
Был у Меджнуна друг один примерный,
Он звался Зейд - друг искренний и верный.
Высокою известный красотой,
Духовною чудесной красотой.
Пленился он Зейнаб, кумиром дивным.
Ее любил в стремленье неизбывном.
Немало видел он любовных бед,
Был скорби в нем глубоко врезан след.
